Толпа молча наблюдала.
Когда Эллери выпрямился, шеф Дейкин мрачно произнес:
— Ну вот вам и адвокат, мистер Квин.
— Не просто адвокат, Дейкин. Адвокат Холдерфилд. Случилось то, что должно было случиться.
— Да-а…
Эллери обратил внимание на явную враждебность в голосе шефа полиции.
— Вы говорите так, будто вините в этом меня, — заметил он.
— Не то чтобы виню. Но когда людям вдалбливают в голову какую-то идею, они иногда осуществляют ее на практике.
— А-а, понимаю, — протянул Эллери.
— О нем позаботятся, — резко сказал Дейкин. — Пошли наверх. Шалански уже там с моими ребятами.
На столе лежали несколько открытых юридических книг и блокнот линованной желтой бумаги, исписанной почерком Холдерфилда. Шалански сказал, что адвокат работал над делом, по которому должен был выступать в суде на следующей неделе. Пиджак Холдерфилда висел на спинке стула, а на вешалке красовалась двадцатидолларовая шляпа.
— Холдерфилд отпустил свою секретаршу Флосси Бушмил около половины третьего, — сообщил прокурор. — По субботам она обычно уходит в час, но, по ее словам, сегодня нужно было разобрать большое количество писем. Холдерфилд вышел вместе с ней, и они закусили в баре Келтона, после чего она видела, как он пошел назад к «Грэнджон-блоку». Базз Конгресс говорит, что поднимал на лифте его одного.
— Баззу показалось, что Холдерфилд был в дурном настроении, — добавил Дейкин. — Флосси Бушмил это подтверждает. Они говорят, что после смерти доктора Додда он оставил свои обычные шуточки, а последнюю неделю был особенно мрачен.
— Базз видел, как Холдерфилд отпер дверь офиса и вошел. Больше никто не видел его живым.
— Кроме его убийцы, — вставила Мальвина Прентис.
— Это ничем не доказано, мисс Прентис, — мягко возразил Шалански. — Во время работы Холдерфилд встал из-за стола и подошел к окну, которое, кстати, было открыто. Для мая сегодня очень тепло, так что, возможно, ему просто захотелось подышать свежим воздухом, и он случайно выпал из окна…
— Или выбросился нарочно, — сказал Дейкин.
Но прокурор покачал головой:
— Сомневаюсь, Дейкин. Некоторые из писем, которые Холдерфилд диктовал сегодня утром, касались деловых встреч, назначенных на понедельник. Они написаны четким и уверенным языком, который никак не свидетельствует, что у их автора была мысль о самоубийстве. Нет, это несчастный случай. Не в первый раз человек в теплый день высовывается из окна, внезапно чувствует головокружение и падает вниз.
— Или его выталкивают, — улыбнулась мисс Прентис.
Прокурор поднял глаза к потолку и отошел к окну.
— Вы говорили с другими арендаторами офисов? — спросил Эллери.
— Разумеется, — фыркнул Дейкин. — Они не пользуются особыми привилегиями. Но никто не видел, чтобы кто-нибудь входил в дом или выходил из него после пяти.
— Даже если кто-то вошел и вышел, — заметил Фрэнсис О'Бэннон, — неужели лавочники его бы заметили? Или они в разгар торговли — между пятью и шестью вечера — грелись на солнышке на тротуаре?
— Неплохо подмечено, Спек, — одобрила Мальвина. — Вы отлично знаете, джентльмены, что это может быть убийством. Преступник мог войти в дом с Вашингтон, Слоукем или Райт-стрит или через боковой вход на Грэнджон-элли и выйти тем же путем.
Шалански отвернулся от окна:
— Я предпочел бы более конкретные доказательства, мисс Прентис.
— Читайте «Архив», — заявила она. — «Богач, бедняк, нищий, вор, доктор, адвокат…»
— «…индейский вождь», — закончил прокурор с широкой улыбкой. — Дейкин, в Райтсвилле имеются краснокожие? Потому что, согласно мисс Прентис — и мистеру Квину, не так ли? — некий Гайавата[79] должен стать следующей жертвой убийцы-призрака.
— Есть в городе индейцы? — спросил Эллери.
— Нет! — рявкнул Дейкин.
— Я имею в виду не обязательно личностей в лоскутных штанах и с перьями в волосах, — пояснил Эллери. — Тут подойдет и отдаленная связь. Например, некто с индейской кровью в жилах, происходящий — заранее извиняюсь — от вождя.
— Насколько я знаю, мистер Квин, — серьезно ответил Шалански, прежде чем Дейкин успел взорваться снова, — никто в Райтсвилле не подходит под эту категорию. Как бы то ни было, можете справиться у Долорес Эйкин из библиотеки Карнеги. Она знает генеалогию всего города, как свои пять пальцев.
— Отметьте это, Спек, — велела издательница.
— Я уже спрашивал мисс Эйкин на прошлой неделе, — отозвался Фрэнсис. — Никаких индейских вождей.
79
Гайавата — герой поэмы Генри Лонгфелло (1807–1882) «Песнь о Гайавате», основанной на индейском фольклоре.