— Угу.
Коронер казался одновременно озадаченным и раздраженным.
— Невозможно убить девушку на свежевспаханном поле с настолько мягкой почвой, как здесь, и не оставить хоть каких-нибудь следов.
— Угу, — подтвердил шериф и, повысив голос, сказал: — Пусть все запомнят, что уехать они должны так же, как и приехали — на тракторе Сэма. Мне не нужны следы на пашне, особенно ваши. Поняли?
Присутствующие промолчали.
Шериф отвел помощника в сторону и спросил:
— Что ты обо всем этом думаешь, Джордж?
— Ну, мне кажется… — Квинлен откашлялся.
— Давай, не тяни, — подбодрил его Элдон.
— Конечно, это убийство, — запинаясь, начал тот, — я как раз подумал… подумал…
— О чем?
— О Сэме Бекете.
— И что же ты подумал?
— Не могло тело попасть туда таким образом, как он объясняет.
Шериф выудил из жилетного кармана кисет, ловко обернул листок рисовой бумаги вокруг левого указательного пальца, аккуратно насыпал табак и затянул зубами завязки кисета.
— Продолжай, Джордж.
— Наверно, по невнимательности, Бекет прошел прямо по следам убийцы. Это единственное объяснение. А потом вы ступали по следам Бекета. Да, так вполне могло случиться. Все имеющиеся следы — это следы убийцы.
Шериф откинул за спину пропотевшее сомбреро и почесал седую шевелюру на затылке.
— Да-а-а, — протянул он. — Может, днем будет лучше видно.
Квинлен пошел прочь. Шериф отвел в сторону Бекета:
— Сэм, увози отсюда всех на своем тракторе. Только не разрешай никому сходить. — А потом добавил вполголоса: — Через часок возвращайся за мной. Только не говори никому, что я остался. Сделай пару ездок, тело забирай сразу.
Бекет коротко кивнул. Билл Элдон зашагал в темноту, огонек его сигареты вспыхивал то здесь, то там, пока не описал дугу к земле и не погас.
Трактор Сэма медленно ехал к воротам по колее, вырытой в мягкой вспаханной земле.
Шериф присел на корточки — так обычно делают ковбои — и внимательно наблюдал, как у ворот взревели автомобили, зажглись фары, и вот уже габаритные огни прочертили в ночи зловещие кроваво-красные полосы, медленно угасавшие во тьме, как угасает след падающего метеорита на ночном небе.
Мир вокруг окутала тишина, нарушаемая лишь тихими ночными звуками. Молчаливое темное поле лежало так, как оно лежало многие месяцы, пока наследники старого Марвина Хигби ссорились между собой.
Где-то позади фыркнула лошадь.
Элдон встал и зашагал прямиком к темному пятну растущих вокруг старого дома деревьев. Он шел медленно, высоко поднимая колени, как это делают опытные охотники, напавшие на след. Зеленая весенняя трава заглушала звук шагов. Из предосторожности шериф не стал пользоваться карманным фонариком.
Через несколько минут, когда перед ним вырос большой мрачный дом, Элдон расстегнул лоснящуюся от времени кобуру с шестизарядным револьвером. Он прокрался в тени деревьев, нашел подходящее место и, выжидая, еще раз присел на корточки.
Вдруг послышалось зловещее уханье совы. Справа, в сухой листве, раздался странный шелест. Шериф чуть склонил голову набок и прислушался. Когда стало ясно, что там спешит куда-то по своим делам маленькая безвредная зверушка, он снова сосредоточил внимание на доме. Около двадцати минут Элдон провел неподвижно, пока звуки, издаваемые всевозможной ночной мелкой живностью, не успокоили его опасений. Только тогда он поднялся и пошел вперед.
Двери огромного дома оказались закрытыми, на окнах — тяжелые ставни. На входной двери была приколочена вывеска: «Вход воспрещен».
Шериф осторожно включил фонарик, внимательно обследовал входную дверь, а затем направился вокруг дома к черному ходу. Тот тоже был заперт.
Внимание Элдона привлекла восточная боковая дверь. На ней висела недавно сорванная паутина.
Шериф повернул ручку. Дверь подалась. Она открылась со скрипом — заржавевшие петли протестовали против непрошенного вторжения. Затхлый пыльный воздух ударил в нос. С помощью фонарика шериф разглядел покрытую пылью и затянутую паутиной маленькую прихожую.
Он пересек ее и вошел в комнату, бывшую когда-то гостиной. Настигнутая лучом света крыса испуганно взвизгнула и бросилась искать убежище.
Старый Марвин Хигби умер больше года назад. С тех пор наследники были настолько заняты грандиозной склокой, что не имели ни времени, ни желания жить в доме или хотя бы присматривать за ним. К настоящему моменту гостиная представляла собой жалкое зрелище. Крысы гнездились в обивке раскладного дивана, а пауки копошились в опутывающей люстру паутине. На полу лежал толстый слой пыли, картины на стенах перекосились.