И с чего тогда я решила, что у нас с Михаилом все серьезно? Потому что он как-то по-особенному смотрел на меня, целовал, так как никто не целовал и шептал те слова, которые я так хотела услышать?
Чушь какая. Он мог то же самое сегодня шептать и говорить Дороховой.
Невозможно полюбить за десять дней, а вот разбить себя вдребезги и уже не собрать – это про меня, это я легко могу сделать.
Ничего не хочу и никуда не хочу идти, смотрю на экран телефона, на фотографию, что сделали, уезжая три дня назад с дачи Вишневских. На ней нас четверо: София, Михаил, я и Стиви. Мы перед прогулкой по реке, фотографировал Паша, а потом скинул мне снимок.
Мы выглядим счастливой семьей, что наконец выбралась на отдых. Но это все не так, Михаил - мой босс, я няня его дочери и вообще лишняя здесь. Это был самый лучший отпуск в моей жизни.
Все-таки заплакала, слезы потекли по щекам на экран телефона, всхлипнула, сильнее сжала его в руках. Такое чувство, что меня снова предали, использовали в своих интересах, а потом просто указали на место. Но ведь мне не должно быть так больно, я знала, на что шла, но не была готова.
К этому невозможно быть готовой.
Неизвестно, что вообще Михаил обсуждал с Эльвирой, но то, как он смотрел на меня было больнее всего. Словно я так, случайная прохожая, посторонняя, чужая.
– Федор, здравствуйте, это Маргарита, вы не могли бы передать Михаилу Дмитриевичу, что я не смогу быть с Софией, у меня срочные дела?
Набрала шофера Вишневского, он, конечно, мужчина своеобразный, но понимающий. Не могу возвращаться в квартиру Михаила и делать вид, что я ничего не видела, что ничего не чувствую и меня все устраивает. Пусть это с моей стороны будет трусостью и поступком, показывающим меня как мелочного человека, но в данный момент я не могу находиться с ним рядом.
– Да, спасибо, София сейчас в саду, нужно ее забрать и погулять со Стивеном.
Отключилась, убрала телефон в сумочку, он так и не позвонил и ничего не написал, а ведь видел меня в ресторане, смотрел в глаза, никак не реагируя. Хотела сделать сюрприз на вечер, заказать столик, пригласить Софи и мужчину, от которого я без ума, на ужин, как раз шла мимо этого места.
Вот, заказала, называется.
Быстро пошла к остановке, вытирая слезы, я не буду и не хочу страдать и плакать, я уволюсь. Да, напишу заявление, уеду к отцу в Москву, у него своя фирма, а экономисты нужны везде. Не у него, так в другом месте найду работу, я молодая, перспективная, самое время начать жить заново и что-то менять.
Мама занята своей личной жизнью, на звонки отвечает редко, говорит, что готовится к выставке, но у нее точно роман. Я рада, пусть лучше развлекается, чем будет учить меня жизни и давать советы.
В квартире было тихо, закрыла дверь, прислонилась, пахло кофе, мамиными духами, а еще розами. Их было много, алые, с высокими стеблями и упругими бутонами. Ими была заставлена вся прихожая и коридор, но я еще обратила внимание на мужские ботинки, лакированные, модные.
Адам? Мама снова пишет с натуры?
Но нет, алые розы наталкивали на мысль о другом человеке.
Прошла дальше, толкнула дверь мастерской и впала в ступор. Там тоже все было заставлено корзинами и вазами алых роз, от которых рябило в глазах. Мужчина, что стоял напротив маминого мольберта, был замотан в белую ткань, на голове золотой лавровый венок, в руке красное яблоко.
Мама, не замечая меня, увлеченно рассматривала натурщика, потом холст перед собой. На ней был лишь шелковый халат, глубокий вырез обнажал половину груди, а на голове такой же лавровый венок. Румяная, счастливая, глаза горят.
Как интересно.
Я даже потеряла дар речи, рассматривая этот «натюрморт». Но Дмитрий Борисович – красавчик, конечно, в плане поступка, он понял намек буквально и выполнил его. Браво.
Мама и Вишневский – старший, вот это номер, и у них, кажется, все очень, очень далеко зашло.
– Дима, стой и не двигайся, солнце уходит, да, спусти немного ткани с плеча. Еще ниже, совсем убери, да и пусть бедро будет открыто.
– Ты уверена, что это пристойно?
– Ты бог искушения и соблазна, у него все пристойно и достойно.
– Я стар для такой роли.
– Ничего подобного, а давай совсем уберем эту тряпку.
Нужно было срочно или уходить, или дать о себе знать, потому что голого генерального директора компании «НефтьСтройИнвест» я была не готова видеть. Но дверь предательски заскрипела, на меня обратили внимание.