– Здравствуйте всем.
– Дочь?
– Ну, так-то да, если ты еще меня не забыла.
Дмитрий Борисович кашлянул, потом как-то странно крякнул, яблоко с грохотом упало на пол, он начал прикрываться импровизированной тогой, но запутался и чуть не упал сам. Выглядело это забавно и очень мило, сдержала улыбку.
– Не говори глупости, я думаю о тебе постоянно.
– Матильда, помоги, – мама кинулась на помощь, им вдвоем удалось справиться с неловким положением бога искушения. – Маргарита, здравствуйте, у нас тут…
– Я поняла. А где Адам? Он уже не позирует? – сказала специально, чтоб разрядить ситуацию и переключить внимание от себя. Вишневский посмотрел на маму, нахмурил брови, она округлила глаза, поморщилась.
– Матильда, что за Адам? Кто такой Адам?
– Марго, а что случилось, ты почему так рано?
– Матильда, не уходи от ответа, – Дмитрий Борисович медленно снимал лавровый венок, был настроен решительно.
– Дима, вот только давай без этого, без запоздалой ревности. А то я сейчас начну припоминать твою крысу помощницу.
– А она не запоздалая, она как раз в тему. Так что за Адам? Твой любовник?
– Ой, не смеши, Адам ребенок, в сыновья мне годится.
– Но, я смотрю, это не остановило тебя писать его голышом.
Мужчина указал на наброски, они и правда были красноречивы, мама покраснела. Вот это да! Моя Матильда, железная леди сарказма и презрения, покраснела и сейчас начнет оправдываться.
– Это ничего не значит, и не надо так на меня смотреть, я сейчас припомню тебе твою Олечку, которая постоянно рядом и виляет задом.
Если она сейчас, как тогда, назовет его ослом, это будет фиаско.
– Оля тут ни при чем, речь о тебе.
– Оля! Так она уже просто Оля!
Они такие милые, ругаются как влюбленные, ревнуют друг друга. Не стала мешать, да и вопросы лишние мне не нужны. Закрыла дверь, но голоса стихли, насторожилась, вдруг они там сейчас поубивают друг друга. Но снова заглянув, успокоилась, они целовались.
Да, мама, конечно, сильно – приручить такого мужчину, да еще заставить его позировать практически обнаженным. А глядя на то, как Вишневский –старший смотрит на нее, даже я начинаю завидовать.
Ушла к себе в комнату, кажется, не была здесь целую вечность.
Он даже не подошел, словно я никто, так, девушка, что зашла в ресторан. Разве может так реагировать человек, который вот только ночью занимался любовью, целовал, крепко прижимал, в объятьях которого сгорела моя душа?
А вот сейчас обливается слезами.
Легла на кровать, поджала под себя ноги, где-то в сумочке на полу звонил телефон, а мне не хотелось ничего. Завтра утром напишу заявление, соберу свои вещи и уеду к отцу. Пусть живет сча́стливо, с Эльвирой или ей подобными хищницами. Меня снова променяли на кого-то другого, какая ирония.
Но как разучиться любить, если любовь уже случилась?
Глава 40
Вишневский
Ночь была бессонной и отвратительной, Софи долго разговаривала по телефону с Маргаритой, сама же заставила меня набрать ее номер, отобрала смартфон и ушла к себе.
А когда закончила, гордо подняв голову, вручила мне его, позвала Стивена и вновь захлопнула перед моим носом дверь. Я пытался с ней поговорить, подобрал много разных слов, что у взрослых все устроено немного сложнее, что людям нужно время, чтоб разобраться и понять друг друга. Короче, выдохся, выбился из сил, ушел спать.
Но совесть скребла острыми когтями бродячей кошки душу, раздирая до крови. Нужно было догнать Марго, поговорить, но я так отчетливо помню свои эмоции, ту кислоту, что начала прожигать сердце после слов Эльвиры. Я знаю, что не обязан ей верить, что не должен и не буду, что нужно самому все проверить, спросить, поговорить как взрослые люди.
Долго не мог заснуть, подушка пахла Маргаритой, ее духами, я помню, как вдыхал этот аромат, проводя носом по шее, как целовал ее, сжимал в объятьях.
Снились кошмары.
Алиса с соседским прокурорским сыном Самойлова, они смеялись, целовались за забором, то и дело посматривая на меня, делая все специально. Потом Стив принес крысу и положил ее в кучу таких же мертвых тушек.
Эльвира ехидно улыбалась яркими накрашенными губами и манила меня к себе. Пашка крутил пальцем у виска, показывая, что я дурак, и звал в клуб на стриптиз. А когда в довершение этой какофонии София прикатила в карете, похожей на тыкву, и из нее вышла Маргарита, сложив руки на выпирающем животике, стало совсем дурно.
Проснулся в холодном поту. Голова раскалывалась, рядом звонил телефон, добавляя еще больше боли. Поднес его к лицу, восемь утра, давно пора вставать, собираться на работу, будить Софи.