– Алло, говорите.
– Спишь? Давай вставай, жду через сорок минут в агентстве, информация на миллион.
– Так уж и на миллион?
– Ладно, с тебя возьму недорого.
– Шутник. Скоро буду.
Краснов спас меня от участи быть раздавленным тыквой и огромного беременного живота Цветковой. В ванной задумался, а ведь она вполне могла забеременеть, мне несколько раз срывало голову, и я был без защиты.
Странно, но эта догадка не вызвала негатива, и что бы там ни нарыл на целый миллион Краснов, с Марго надо поговорить. Я же не обиженный подросток и не обманутый влюбленный дурак. Я взрослый мужчина и должен держать в узде свои эмоции, думать холодной головой.
– Папа, ты куда?
– По делам, милая, по делам.
– А как же мы? – София в пижамке, рядом Стиви. – Нам надо писать и кушать.
Дочка дует губки, заспанная, лохматая. Точно, нужно их куда-то пристроить.
– Садик, я хожу в садик, вчера была.
– Да ладно?
– Да, меня отвела Маргарита, а потом ты ее обидел, и она не вернулась.
– Я не обижал.
– Она тоже так сказала, а еще что любит тебя.
– Так и сказала?
– Да.
– Не выдумывай.
Девочка поджала губы, села на пол, обняла собаку, сцена была настолько печальна, что у меня самого наворачивались слезы.
– Так, все, десять минут на сборы, и едем к Марго.
– Точно? Правда-правда?
– Точно, честно и правда-правда, давай живее.
Все это время в квартире были слышны визги, топот, цоканье лап по полу и собачий лай, но дочка уложилась в отведенное время, я успел немного зарядить телефон, позвонить на работу, что задерживаюсь, сварить кофе, перелить его на рубашку, переодеть новую, но кроме белой свежей больше не было.
– Я готова, но надо купить цветы, – дочка нацепила панамку, поправила подол голубого платья в белый горох.
– Зачем?
– В одной передаче говорили, что мужчина должен всегда извиняться с цветами.
Надо отключать кабельное, если так пойдет дальше, из Софии вырастет маленькая стервочка. Не стал спорить.
– Цветы потом, готова?
– Да.
Но пришлось ждать, когда пес сделает все свои «важные» дела, потом погонял по двору голубей, бездомного кота и понюхал под хвостом соседского мопса. Наконец, когда весь ритуал был выполнен, а я узнал у Федора адрес моей незаменимой во всех планах няни, мы тронулись с места, в сорок минут я не укладывался.
Старый район города, трехэтажные дома с большими окнами и высокими потолками, во дворах огромные тополя и неизменные старушки с утра на лавке. Домофон сломан, поднялись на нужный этаж, но пришлось долго звонить в дверь, пока мы не услышали хоть какое-то движение и голос.
– Дима, открой, это, наверное, доставщик – я заказала яйца, кофе и творог, в холодильнике повесилась мышь, ты вчера все съел.
– Почему это я? И что я ему скажу?
– Просто возьми пакет, ночью ты был смелее и знал, что делать.
Однако.
Голос мужчины был знаком на генетическом уровне.
А когда открылась дверь, мы увидели Дмитрия Борисовича Вишневского во всей красе, а точнее, в одних расстегнутых брюках и со взлохмаченной шевелюрой. Первым гавкнул пес.
– Дедушка?
– София?
– Папа?
– Сын?
– Ну, осталось, чтоб еще что-то сказала собака. Ты вообще что тут делаешь?
– Я взрослый человек и не собираюсь оправдываться.
– Дорогой, ты справился, все хорошо? – женский голос прервал нашу практически немую пантомиму.
– Да, милый, все хорошо? Ночью ты был смелее, – передразнил маму Маргариты, а это был ее голос. Ну, будь я совсем дураком, решил бы, что мой отец спит с моей нянькой.
– Деда, а где Маргарита?
Дочь пришла на помощь, время шло, отец моргал, пес уже убежал в квартиру.
– Так, папа, нет времени, все потом, собирайся, Краснов что-то нарыл на твою любимую помощницу.
– Это с каких пор она любимая? Здравствуйте, Михаил, рада вас видеть в здравии.
Матильда Феликсовна была прекрасна: темно-синий шелковый халат в пол, тонкая талия, томный взгляд, легкая улыбка, она сведет папу с ума, уверен в этом.
– Доброе утро, Матильда Феликсовна, выглядите великолепно.
– Ой, льстец, но спасибо.
– Давай, застегивай штаны и поехали. А где Марго, мне надо ее кое о чем спросить?
– Или кое о ком?
– Да, именно.
София убежала в квартиру, я чувствовал себя виноватым, Матильда сменила милость в глазах на гнев. Отец ушел одеваться, мы так и стояли на пороге.
– Послушайте меня сюда, молодой человек, меня не прельщают ни ваши богатства, ни ваш достаток, ни даже положение, я живу сердцем и тому же учила свою дочь. Если она в вас влюбилась – это ее выбор, если вы ее обидели – это ее опыт. Нельзя жить и всего бояться. Но если вы сделаете это снова, я могу сделать вашу репутацию хуже вашей бывшей.