Они помолчали, прижавшись друг к другу и воображая это долгое путешествие – на другой край обширной своей державы – вдвоем. И думая о том, что застанут на месте.
– Мы должны к ней съездить, – потом сказала Эльга, и Мистина знал, кого она имеет в виду. – А то выходит, что мы просто изгнали и забыли ее… она этого не заслужила.
– Да, – обронил Мистина. – Но едва ли она мне обрадуется. Я чувствую себя сволочью последней… Я не только не останусь с ней там, но и…
– Но и что? – Эльга с тревогой взглянула ему в лицо.
Какое еще зло они могут поневоле принести Уте, сестре Эльге и жене Мистины, которая всю жизнь любила их и беззаветно служила роду, получая взамен почти одно только горе?
– Если я не сильно обсчитался, то Витяне уже пятнадцать лет, пора ее выдавать. У меня уже был разговор… не поверишь, с Вуефастом. Последний-то, младший, у него не женат, семнадцать лет, в самый раз ей. А Велераду шестнадцать. В такие годы уже расстаются с кормильцем и слушают только отца. Что ему делать в том… вашем Варягине? Даже Свеньке уже десять. Можно было бы его оставить еще на пару лет с матерью, но как знать, сумею ли я съездить туда через два года еще раз?
– Так с ней останется только Улеб?
– Да. И с ним надо что-то решать. Хотя бы найти ему жену достойную… едва ли он там женился без моего совета, а он ведь со Святшей в одних годах.
Эльга молчала, прижавшись лицом к его груди и прячась от того зла, которое против воли вынуждена причинять самым близким людям.
– Не кручинься! – Мистина погладил ее по спине. – Мы ведь отдадим им Малушу. Предслава обрадуется. И даже Ута – ей опять будет с кем нянчиться. А там… все уладится. Жизнь, она как река – побурлит и опять потечет ровно. Она ведь не может не течь. И пока тебя не положили на краду, никогда не стоит терять надежды.
Эльга не ответила. Она не потеряет надежды, пока у нее есть он, Мистина Свенельдич, ее дух-помощник и ее Сыр-Матер-Дуб.
Потом она вздохнула.
– То дитя злополучное, может, еще вовсе не родится или маленьким умрет. Я про него пока не тревожусь. Как вырастет… если вырастет, там увидим. Я за Святшу беспокоюсь. Думаю: вот помру же я когда-нибудь… сорок лет мне, старая уже. Как он без меня жить-то будет?
Дней через десять после того, как погасли костры Карачуна, Малушу перевезли в Вышгород. Еще через три дня приехала сама Эльга – при ней был воевода Мистина с тремя десятками оружников и целый обоз разных припасов. Из Вышгорода взяли еще три десятка отроков. Дорога предстояла очень дальняя – хорошо, если успеешь до весны, пока не порушится санный путь.
Тронулись рано утром, еще в темноте. Малуша лежала в санях, укутанная в медвежину. При ней теперь были две служанки, но она едва замечала их заботы. Ее мутило и тошнило каждое утро, да и днем тоже. Хотелось то смеяться, то плакать, накатывал то жар, то озноб. Лежать бы дома… но нет. Ее опять везли куда-то сквозь холод и мрак. Опять она всем мешала. Эльга сказала, что доставит ее к матери, к Предславе. Но Малуша сейчас злилась и на мать, будто та могла как-то иначе устроить ее жизнь. Чтобы всего этого не случилось.
О Святославе никто не упоминал. Теперь Малуша не тешила себя мечтами, будто он ничего не знает, а как узнает, так помчится сквозь метель на неоседланном коне, чтобы вернуть ее и прижать к сердцу… Ничего этого не будет. Она ему не нужна. Потешился, пока был один, а как жена законная вернулась – забаву побоку.
Эльга еще сказала, что скоро выдаст ее замуж за хорошего человека, чтобы чести ее и семьи никакого урона не было. А через года три-четыре уже никто не догадается, что дитя было зачато до свадьбы от совсем другого человека. И будешь, дескать, жить-поживать, добра наживать…
Эту речь Малуша слушала хмуро и ничего не отвечала. Больше она уж не чадо и сказками себя баюкать не даст. Но и растоптать себя, как ветошку печную, тоже не позволит. Впредь она будет умнее. Отныне она станет верить и полагаться только на одного-единственного мужчину на свете – на того, кто у нее родится.
Лежа в санях, Малуша, княжна и ключница, просунула руку под шубу и коснулась пальцами белого пояска, под которым неприметно зрела во тьме новая судьба державы Русский. Ее доля соткана на острове Буяне, и воле смертных не под силу ее одолеть. На ней пояс самой Зари – она сумеет выносить свое солнце красное. И выпустить на небо.