Когда Джоуи вошел в кухню, Кейт улыбнулась:
– Я тут жарю яичницу с беконом, положить тебе?
Джоуи радостно кивнул и потер руки:
– Конечно! Нам все сгодится, чтобы поправить здоровье после вчерашнего.
Джоуи заметил, что Барри выглядит смущенным в присутствии матери, и это ему понравилось. Мальчишке за последнее время удалось заслужить неплохую репутацию. Правда, Джоуи оставался главным в их отношениях, но Барри со временем вполне мог вбить себе в голову, что способен обойтись и без наставника. Поэтому женитьба Барри на его дочери стала подарком для Джоуи, ниспосланным ему небесами. Она решала сразу несколько проблем.
Когда Джоуи перепивал и оказывался не в состоянии закончить дело, Барри завершал дело без него. Он уже успел разок засыпаться, отбыть срок, но по-прежнему никуда не лез и держал язык за зубами. Три месяца он протрубил на нарах, и это пошло ему на пользу. Барри больше не хотел возвращаться туда, и это было хорошим знаком. Теперь он пошел бы на что угодно, лишь бы не попасть обратно в тюрьму. Для него ничего страшнее не существовало.
Стояла июльская жара, и внутри церкви, битком набитой людьми, сильно пахло лаком, которым недавно покрыли пол. Сьюзен уже вся взмокла, и волосы влажными прядями прилипли ко лбу.
– Они, черт бы их подрал, не торопятся. Между прочим, это мне положено опаздывать, а не ему.
– Барри такой же паразит и сутенер, как и твой отец. Этот кретин в свое время опоздал на нашу свадьбу, – раздраженно сказала Джун.
– Ты можешь не ругаться в церкви? – взвинченным тоном оборвала ее Сьюзен.
Джун в притворном негодовании закатила глаза:
– Можно подумать, что мы такие уж верующие. Пустая трата времени и сил, и больше ничего. Если Бог и есть, то он давным-давно о нас позабыл.
Сьюзен оставила ее слова без внимания. Она все выглядывала в маленькое окошко у церковной двери, ожидая, что вот-вот появятся Барри и Джоуи.
– Я вздую этого ублюдка, если он напился сегодня, клянусь, я его отделаю!
В голосе Джун было столько злобы, что у Сьюзен что-то сжалось в животе. Ребенок тяжело заворочался, потом ударил ее так сильно, что она чуть не согнулась пополам.
– Что с тобой, дорогая, тебе нехорошо?
Сьюзен покачала головой и стала глубоко дышать, поглаживая рукой живот.
– Да нет, все хорошо. Думаю, ребеночку это тоже уже надоело, как и нам.
– Ну где же они?
– Где угодно. Кто их знает? – ответила Айви упавшим голосом.
Сьюзен начала паниковать. Барри опаздывал уже на полчаса.
– Мам, ведь он приедет, правда же? Приедет?
Она вдруг ощутила невыразимый страх. Что, если Барри так и не появится в церкви, оставив ее напрасно ждать у алтаря? Ведь он вполне способен сознательно «забыть» о бракосочетании. Сьюзен ощутила дурноту и боль в животе. Джун, глянув на побелевшее от боли лицо дочери, не могла не испытать к ней сострадания.
– Привыкай, дочка. Он вылитый твой папаша, только пока ты этого не замечаешь. Я даже надеюсь, что он не появится. Избавит тебя от своей персоны, хотя ты долго еще не сможешь понять, что так для тебя будет лучше.
Сьюзен чувствовала, что слезы наворачиваются на глаза, она постаралась их сдержать, но, не выдержав, заплакала в голос. «Если Барри перед всеми меня опозорит, я убью его, убью на месте», – думала она.
Одеваясь к предстоящей церемонии, Барри и Джоуи выпили на двоих бутылку виски, чтобы опохмелиться. Это пробудило в них боевой пыл. По дороге они врезались в «мерседес», в ярости вытащили из машины водителя и пассажира и принялись их избивать. Подоспевший полицейский патруль едва вырвал бедняг из их рук. Стражи порядка оказались знакомыми и согласились подбросить Барри и Джоуи в церковь, благо пострадавшие отказались подавать заявление.
Когда полицейская машина с визгом затормозила у входа в церковь Святого Винсента, Джоуи и Барри увидели полные недоумения, потрясенные лица собравшихся. На священника, однако, триумфальное появление друзей желаемого впечатления не произвело. По расписанию уже пора было начинать следующее бракосочетание, и священник чувствовал раздражение. Он уже приготовился отменить церемонию, но окинул взглядом публику: Далстоны, рядом с ними Баннерманы, гангстеры, паутиной опутавшие весь Лондон, и несчастная беременная невеста. Святой отец смирился.
Барри стоял в ожидании своей Сьюзен. Его одежду покрывали брызги крови – чужой крови, конечно, – пиджак был порван, брюки измазаны грязью. Барри нисколько не смущал его внешний вид. Шепот из толпы приглашенных доносился и до него. Да, думал он, для них это тоже будет памятный день, ведь женится не кто иной, как Барри Далстон.
Особенно этот день должен запомниться Сьюзен Далстон. Барри нравилось, что она будет носить его имя. Он чувствовал себя так, будто украл ее у Джоуи, и отныне она принадлежит ему, и больше никому. С этого момента слово Джоуи ничего для нее не значит. Барри это особенно волновало.
Улыбаясь Сьюзен, смущенно стоявшей рядом с ним у амвона, он громким, уверенным голосом произнес клятву верности, и все сразу засмеялись. Выслушав его, Сьюзен все сразу простила. Главное – он пришел в церковь, они обвенчались, и теперь она законная жена. Чего еще может желать девушка на ее месте?
Сьюзен ощущала запах цветов и духов «Парижская полночь», которыми были надушены почти все женщины, находившиеся в церкви. Она испытывала трепет, знакомый всем невестам, понимая, что ей предстоит что-то новое и неизведанное и что это – на всю жизнь.
Конечно, ее не мог не огорчать жуткий вид Барри, в котором тот явился к венцу, но она твердо решила, что будет радоваться этому дню и запомнит его как самый счастливый день в жизни. Сьюзен даже готова была посмеяться над тем, что Барри отмочил в день их свадьбы. Но в глубине души она понимала, что он подверг ее унижению на глазах у всех.
Барри надевал ей на палец кольцо, и она заметила на его руке запекшуюся кровь. По ее телу пробежала дрожь, ребенок в утробе снова зашевелился, и Сьюзен ощутила подташнивание. Все вокруг словно заволокло туманом, она различала лишь одно распятие высоко над алтарем. Христос смотрел вниз, прямо на нее, и Сьюзен чувствовала, как сильно она нуждается в нем, в Спасителе, который отныне и до конца жизни будет служить ей утешением.
Барри видел, как дрожат ее руки, и обнял Сьюзен, резким движением прижав к себе. В церкви снова поднялся хохот.
Священник застыл от возмущения. «По крайней мере, он ее любит, – пронеслось у него в голове. – Вульгарная, грубая ласка, но, возможно, это выражение любви».
Так думал священник, но дальнейшие мысли наполнили его печалью. Отец недолго будет радоваться рождению своего чада, – наверное, недели две-три. Пастырь душ знал это так же хорошо, как знал катехизис, как знал библейские притчи. Священник много лет жил в Ист-Энде, и перед его глазами прошли жизни многих таких Барри Далстонов. Он крестил их, венчал, а потом хоронил.
Что же касается самого Барри, то он в тот момент был в восторге от собственной персоны. Вряд ли кто-нибудь из пришедших на свадьбу забудет этот день, думал он. Он смотрел на свою Сьюзен и воображал, как потом, дома, он вновь и вновь овладеет ею, несмотря на мешавший огромный живот. Она хорошая девчонка, его Сью. Умеет вести дом и неплохо готовит. И главное – она нравилась его матери.
Неожиданно он почувствовал, как внутренности взбунтовались против принятого алкоголя, и его охватило желание извергнуть содержимое желудка прямо посередине церкви. Сообразив, насколько сильно он пьян, Барри задержал дыхание, чтобы сдержать рвотный спазм и удержаться на ногах. Ему хотелось, чтобы священник поскорее закончил эту волынку.
Как только служба подошла к концу, Барри повернулся к собравшимся и, дурачась, отвесил всем поклон. При этом он сбил с ног свою невесту, и Сьюзен, пересчитав ступеньки алтаря, приземлилась на свое мягкое место. Барри покатывался со смеху и не думал помочь ей подняться.