– Очень благородно с твоей стороны. Только скажи мне: почему Морин Картер? Что в ней такого, чего нет во мне?
Джимми провел рукой по лицу. Он был раздражен. Вопрос был прямой, и следовало как-то отвечать на него. Разозлившись, он безжалостно отрезал:
– Собственные мозги, Джуни, соображалка. Вот что у нее есть. Она сама все умеет, вокруг нее не надо прыгать, учить уму-разуму. Достаточно или продолжать?
Для Джун его слова были как удар в солнечное сплетение. У нее перехватило дыхание.
– Нет, теперь мне все ясно, спасибо.
Взяв со стола его тарелку с мясом и картошкой, она швырнула все это в мусорное ведро.
– Когда мне убираться отсюда? Вернее, куда мне убираться?
Джимми страдал, но чувство к Морин, как раковая опухоль, успело завладеть всем его существом.
Ему хотелось быть с Морин постоянно, все время смотреть на нее, наблюдать, что она делает. Он знал: Морин привлекала мужчин, особенно состоятельных, с налаженным бизнесом или сделавших хорошую карьеру. Ему не верилось, что из них из всех она выбрала его. Но это случилось, и теперь он хотел, чтобы она была для него единственной женщиной.
– Я перееду отсюда, Джун. Ты можешь оставаться здесь, пока мы не подыщем для тебя другую квартиру, согласна?
Джун грустно кивнула. Она была так убита, что едва могла говорить.
– Я люблю тебя, Джимми.
Эти слова помимо воли сорвались с ее губ.
– Я знаю, Джуни, и поверь, мне очень жаль, что так произошло, девочка моя. На самом деле жаль.
– Я могла бы измениться, постаралась бы… Джимми покачал головой:
– Ты хороша такая, какая есть, и кто-нибудь тебя полюбит, вот увидишь.
Она грустно улыбнулась:
– Как ты? Ты это хотел сказать? Я счастлива.
Он повернулся и вышел из комнаты. Джун слышала, как открылась входная дверь. С криком «Джимми! Джимми!» она рванулась вслед за ним. Он обернулся и посмотрел ей в глаза. Улыбаясь ему, Джун сказала:
– Счастливого Рождества, Джимми.
Он не ответил. Упав на коврик у дверей, Джун так долго плакала, что у нее разболелась голова. Трагедия заключалась в том, что она сказала правду. Она его действительно любила. До сих пор любила.
Ни Дэбби, ни бабушки, ни отца не было дома, и Сьюзен наслаждалась одиночеством. Когда Джун, открыв дверь своим ключом, вошла в дом, у Сьюзен сжалось сердце.
– Привет, мам. Что тебя к нам привело?
Она уже все знала, но не показывала виду. Пусть мать сама подумает и решит, что сказать дочери.
– Просто захотелось забежать к своим девочкам. Сьюзен крепко ее обняла. Если то, о чем говорила Белла, было правдой, то может же так получиться, что она, Сьюзен, переедет отсюда к маме и будет жить вместе с ней. Где-нибудь, только не здесь. С тех пор как девочка услышала разговор двух женщин, эта мысль вертелась в ее голове и не давала ей покоя. Уехать подальше от отца – в этом состояла ее светлая мечта. Это был бы такой праздник для нее! Все равно что Рождество и день рождения одновременно.
Пока Джун потягивала виски, Сьюзен готовила салат, и они болтали о том о сем. Часом позже домой вернулся Джоуи. Увидев, что у них на кухне за столом сидит не кто иной, как его Джун, он разволновался. Джоуи быстро огляделся, опасаясь, не прихватила ли она с собой Джимми, потому что тогда жди беды.
Сунув дочери пятерку, Джун попросила ее сбегать за сигаретами. Сьюзен с тяжелым сердцем повиновалась. Она уже догадалась о намерениях матери, и это опечалило ее: у нее пропала всякая надежда вырваться из этого дома и отделаться от общества Джоуи. Джун хотела помириться с мужем, и, если ей это удастся, всем мечтам Сьюзен придет конец. С порога она слышала, как мама разговаривает с отцом: не то чтобы умоляет о прощении, скорее нащупывает почву для примирения. Она, словно в шутку, подлизывалась, как маленькая девочка.
Захлопнув за собой дверь, Сьюзен тяжело вздохнула. Девочка уже давно поняла, что в жизни желания и действительность всегда расходятся.
Джоуи оглядел свою жену с головы до ног. Она еще очень даже ничего, его Джун. Стоило бы глядеть за ней получше, ведь она во многих отношениях редкая женщина. Джоуи был уже не тот, что раньше: женщины на него не заглядывались. Он много пил, скандалил, то и дело оказывался на мели, и люди сторонились его, не желая даже разговаривать с ним. И теперь он решил, что Джун вернулась, потому что все еще любила его. Вино разогрело его воображение, и эта мысль показалась ему логичной. Его потянуло в романтику.
С самой первой их встречи Джун влекла его, как ни одна другая женщина. Он знал, что она шлюха, это бесило его, но и заводило, по-особому волновало его. Женственность и откровенная сексуальность Джун делали ее лакомым кусочком для мужчин. Именно эти качества и влекли к ней Джимми, пока он не разглядел в ней просто блудливую бабенку.
Джун, конечно, понимала, что лучшие годы уже прошли и что пора искать себе тихое прибежище. Если это означало, что придется вернуться к мужу, что ж, тем лучше, размышляла она. По крайней мере, она вернется в тот мир, к которому привыкла, к людям, которые ее знали и принимали такой, какая она есть: Джун Макнамара, чудачка и потаскуха, битая мужем, никудышная мать и бывшая подружка Джимми.
Джоуи заварил чай и поджарил тосты. Они сидели и говорили о жизни и об их дочках, и Джун было хорошо. Когда Джоуи был таким, Джун его любила. Для нее тогда он становился мужчиной, с которым она прожила бы жизнь, которого желала больше, чем всех прочих. Она понимала, что если бы он согласился взять ее обратно в дом, они бы поменялись ролями. Она, живя с Джимми, связала себя с уголовным миром, и ее муж сознавал это. Пусть он думает, что она сама ушла от Джимми. Что она сама бросила любовника. Джоуи поверит ей, потому что захочет поверить.
Она что-то говорила ему тихим, нежным голосом. В глазах ее стояли слезы. И Джоуи отозвался. Он, смущенно улыбаясь, подносил ей зажигалку, подливал чаю, и Джун успокоилась.
Все вышло проще, чем ей представлялось. Но ей будет не хватать ее Джимми, очень будет не хватать. Как-никак ведь именно он показал ей другую жизнь. За одно это она всегда будет ему благодарна.
Джимми вышел из дома Морин, своей новой возлюбленной. Он чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Его радовало, что Джуни приняла разрыв так спокойно. Ему ужасно не хотелось обижать ее, но что поделаешь: мужчина имеет на это право. С ней было все ясно, она приелась ему, как старая зачитанная газета. Ну на кой черт она ему сдалась? Он отделается от нее, отслюнив пару тысяч фунтов, и пообещает и дальше заботиться о ней. А когда захочется, может, и кликнет ее поразвлечься разок-другой, почему бы нет.
Джуни ведь такая, с ней не соскучишься.
К тому же она чересчур любит деньги. Из таких, как Джуни, порядочных женщин не сделаешь. Ты берешь их, употребляешь, развлекаешься с ними, а потом все равно выбрасываешь, когда на тебе повиснет очередная красотка.
«Но все-таки я любил ее, хотя бы первое время», – размышлял Джимми. Просто времена меняются. Он познал другую жизнь, жизнь в кругу более состоятельных людей; понял, что женщины тоже могут быть с мозгами.
Когда кто-то подсек его сзади ударом бейсбольной биты под колени, он на несколько секунд оторопел. Ему показалось, будто он оступился. Но в тот момент, когда Джимми упал на тротуар, он почувствовал у своего затылка дуло пистолета и понял, что ему конец.
Ну кто мог так ловко его убрать, как не новая любовница? Последняя мысль, которая пронеслась в его голове, пока сознание окончательно не померкло, заключалась в том, что если бы он выжил, то непременно размозжил бы бейсбольной битой голову Морин Картер.