Между кустов шлось легко, ноги слегка кололо, но это было терпимо, легче и приятнее, чем идти в жутких тонких колготках, от которых зудели ноги. Да и взгляды людей, провожающих мои голые коленки в нулевую температуру, доставляли немало удовольствия. Мама, правда, переживала, что я себе что-нибудь да застужу, но тут можно было не волноваться. Я даже простудами не болела.
Уже у самой остановки под ногами мелькнул змеиный хвост. Странно, вроде ж уже в спячку всем пора. А уж характерная расцветка хвоста и вовсе заставила напрячься, оглянуться в поисках незнакомца. Надо будет почитать про прошлые жизни. Что-то говорит, что мне это надо. И поспрашивать у знакомых…
Моя древняя карета, колесящая по просторам родины исключительно на чувстве долга своего водителя, приняла меня в жаркое нутро. Плюхнулась на привычное место у окна, затыкая уши наушниками. На соседней остановке кто-то упал на место напротив. Я бы и проигнорировала, если бы на колено не опустилась холодная рука. Возмущению не было предела, наушники были вырваны одним жестом, я уже собралась поднять шум, как вдруг увидела все те же желтые глаза. Вопрос не успел вырваться — перед глазами замелькали картинки и я выпала из реальности, оседая на руки попутчику.
1.3
Полина открыла глаза от того, что какая-то женщина, уже сильно в возрасте, но крепкая настолько, что назвать ее старушкой не поворачивался язык, встряхнула ее за плечо. Девушка сонно проморгалась, понимая, что совсем перестала различать сон и явь, раз такое мерещится. Она уже хотела было спросить, что случилось, вроде же не конечная — вокруг все еще тянулись бесконечные серые березы, но разглядела на руке попутчицы рисунок, у самого запястья, узнавая давнюю знакомую. Она ведь когда-то ее, впервые перекинувшуюся в волка, нашла в лесу и помогла вернуться обратно в человеческое обличие. Белова улыбнулась — совершенно искренне, радуясь встрече.
— Михеевна! — голос после сна был хриплый, вышел неразборчивый сип, но старая медведица только сверкнула желтоватыми глазами.
И повела рукой, встряхивая намотанными на руку бусами. Волчица только вздохнула завистливо — ее учить было некому, у каждого зверя свои методы. А вот женщине напротив осталось немного, отметила она с сожалением. Слишком уж сильно стали заметны животные черты. И желтые глаза, и потемневшие и затвердевшие у края ногти, и изменившееся лицо — все выдавало скорый конец. Но Белова была счастлива встретиться спустя столько времени.
— Я тебя так искала! Я такое в лесу видела! — девушка всплеснула руками.
— В лесу?! — медведица опустила тяжелую руку на голову, отвешивая подзатыльник. — Дуреха!
— За что? — она потерла ушибленную макушку.
— В лесу теперь не безопасно, — женщина стянула низку бусин с руки и принялась их перебирать, мерно пощелкивая полированными шариками.
— Ты про тени?
— Все-таки наткнулась? Про них, да… уже почти сто лет их не было и вот вернулись. И змей этот из норы вылез, хотя его даже бабка моя сказкой считала…
Шипящее "Леда" снова всплыло из памяти, но в этот раз словно совсем рядом раздалось. Полина зябко поежилась, непроизвольно натягивая юбку на колени. Медведица ненадолго задумалась, глядя в окно. Потом все-таки принялась рассказывать. Про Полькиных предков — дар из ниоткуда не берется, но вот не просыпаться он может поколениями, про Леду, дочь местного вожака. Про то, как сватался к ней Змей, и даже почти согласие получил, но та сбежала к людям, полюбила сына человеческого князя. Даже в стаю его привела, обратила вопреки воле собственного отца. И ушла за ним обратно в город.
Только не учла, что человек человеком и в волчьей шкуре останется. Счастье было недолгим, Леда сбежала от изменника в лес. И только там узнала, что из всей ее стаи выжил только друг детства. С ним она и пошла за помощью к Полозу. Змей согласился помочь, проклятие на тогда уже князя легло как надо. Но только их выследили, Полоза смертельно ранили, а оборотни сбежали. И кровь растворилась в человеческой, пока снова не проявилась в Полине.
Белова закусила губу, не зная, сказать ли…
— Что тебя беспокоит?
— Проще показать, наверное…