— В покер и я бы не прочь, деньги сейчас дешевые, а без них все равно плохо. Познакомишь?
— Можно. Там по пятницам собираемся. Позвони на неделе.
3.В этот осенний день сорок седьмого Сергей Лютиков мотался, как белка в колесе. Два часа на лекции, деваться некуда, член парткома факультета не может прогулять лекцию по истории партии. Потом бесконечные заседания, дежурство в парткоме. В пять часов согнал сотрудников и студентов, кого смог, на собрание актива в Комаудиторию: слушать лектора из МК про постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Лектор попался с хорошо подвешенным языком, трепался без бумажки, даже острил. Говорил больше насчет музыки. Сперва, конечно, посмеялся над этой стареющей развратницей Ахматовой, заклеймил пасквилянта Зощенко, но главный удар нанес по Шостаковичу, сочинителю чуждой народу, особенно русскому народу с его врожденной мелодичностью, какофонической музыки, которую и музыкой-то назвать нельзя. Рассказал, как Андрей Александрович Жданов еще до постановления собрал композиторов и сам за роялем (вы ведь знаете, Андрей Александрович прекрасный пианист, глубокий знаток музыки и литературы) объяснил им отличие настоящей музыки от этого, специально в качестве направленной против нас идеологической диверсии поднимаемого на щит продажной буржуазной прессой, так называемого музыкального модерна. И надо сказать, большинство композиторов правильно поняли товарища Жданова, хотя некоторые и вели себя вызывающе. Так, например, один из них демонстративно заснул, а когда присутствовавший товарищ Шкирятов сделал ему замечание, этот зарвавшийся отщепенец, некто Прокофьев, автор полностью амелодичных, никому в нашей стране не известных опусов, нагло сказал, что выступление товарища Жданова ему неинтересно.
Сергей сидел на сцене за покрытым красным сукном столом президиума и слушал вполуха. Важно не пропустить момент окончания, не опоздать с аплодисментами после слов "да здравствует…" Сегодня у Вовки покер, часам к девяти надо быть.
Хмырь из МК оказался приличным человеком, — говорил чуть больше двух часов. Сергей поблагодарил докладчика за интересное и важное сообщение, предложил задавать вопросы и высказываться. Естественно, вылез этот старпер Пеночкин. Сподвижник Покровского, он раз навсегда испугался в тридцать седьмом. Сам, наверное, не понимает, почему остался цел. Теперь не упускает случая показать, что колеблется только с генеральной линией.
У Вовки компания и обстановка обычная. В маленькой чердачной комнате без окон (Горячев самовольно занял забитое управдомом подсобное помещение, навесил дверь, оборудовал замок) уже играли Вовка и два истфаковских аспиранта, — археолог Юрка Громов и Додик Мирский с кафедры истории западной Европы. Пили, как всегда у Вовки, разведенный и неразведенный спирт. В углу скорчился на кресле Имка Гендель, непубликующийся поэт из ИФЛИ. Он был лет на пять младше Сергея и остальных ребят, коротенький, толстый, за стеклами очков добрые близорукие глаза. В карты не играл за полным отсутствием денег, но у Горячева часто просиживал до глубокой ночи, пил в меру. Охотно читал стихи, Сергею стихи нравились, но к Имке он первое время относился настороженно. Стихи, очень рискованные, читает кому попало. Сергей сперва был уверен — стукач. Недавно понял: просто дурак, талантливый дурак. А стихи есть хорошие. Например «Декабристы». Там есть строчки:
"Пусть по мелочам биты вы, чаще самого частого, но не станут выпытывать имена соучастников". Мальчишеские стихи, конечно, еще как станут! Борис Великанов, послушав, сказал: мало вычеркивает, есть неточные обороты. Что такое "чаще самого частого"? Только для рифмы. Сам Борис ходит теперь к Горячеву редко, только играть и выпить, стихи не читает. Но Сергею наедине пару раз почитал немного из военных. Есть у Бориса какая-то компания, Сергей не допускается, хотя Вовка Горячев, кажется, вхож. По ряду признаков и женщина у Борьки появилась. Не случайная связь, а вроде серьезное.
Сергей минут двадцать посидел у стола, выпил пару стопок для настроения, закусил — хлеб, сало, соленые огурцы. Потом включился. Игра стандартная: минимум рубль, ограничения сверху нет, но набавлять не более трех раз. У Сергея с собой было двести с мелочью — остаток стипендии. Часа полтора игра шла скучная. Громов выигрывал, но по маленькой. Вовка в небольшом проигрыше, у Сергея плюс пятьдесят. Играли солидно, почти без блефа, тоска. На очередной своей сдаче Сергей решился. На руках два валета, остальное шушера. Пару раз до обмена добавил по десятке. Никто не спасовал, Горячев попросил две карты, — может действительно тройка есть, а может делает вид, к двойке прикупает. Следующий, Юрка Громов, тихо сказал: