— Что случилось?
— Он уволил меня.
— Вот как! Действительно из простаков. Ты очень огорчен?
— Вообще конечно. Терять такое место! Но я не привык пускать слюнявика. Пусть этим занимаются другие, а мое дело впереди. Итак, я в отпуску. Тут он допустил ошибку. Нельзя было отпускать меня. Надо было заставить поработать еще две недели, чтобы за это время я успел сдать дела новому человеку. Он не учел этого. А коли так, то я в отпуску. Значит, пока он не спохватился, надо, не теряя ни минуты, собираться и завтра чуть свет в путь... Но каков новый пред, а?
— А ты говорил, он будет есть с твоей руки.
— Ну и что? Или я сказал, что он не будет есть? Вы, женщины, хороший народ, только у вас нет терпения. Терпение же та гиря, которая всегда перетянет. Пошли старуху за Толиком.
После этого они занялись сбором вещей. Их не так уж было и много — самое необходимое. Укладывали в чемоданы, изредка переговариваясь, но уже не касаясь происшедшего события. Они не любили мусолить одну и ту же тему.
— Прибыл! — появляясь на пороге горницы, сказал парень лет двадцати пяти с веселой улыбкой на свежем, чистом лице. — Здравствуйте, Ирина Аркадьевна, не видал еще вас!
— Здравствуй, Толик! — мягко улыбнулась жена Сбытчика.
— В отпуск? — оглядывая чемоданы, спросил Толик.
— Да. Завтра пораньше, часов так в пять, выедем.
— Понятно. А если я прихвачу у бабуриков овощи?
— Бери.
— Продукции не будет?
— На этот раз нет.
— Понятно. — Он с улыбкой глядел на своего шефа, готовый выполнить любой его приказ. Да и как иначе, если только благодаря Михаилу Семеновичу он увидел жизнь. В каких только не побывал городах, по каким только не ездил дорогам. Узнал вкус ресторанной еды, интим гостиничных номеров, мимолетные знакомства с девчатами, оставляющие приятный следок воспоминаний. — Больше никаких приказаний не будет, шеф?
— Нет. Можешь идти.
Но не прошло и десяти минут, как он ушел, явился Климов.
— Извините за внезапное вторжение.
— Ну что вы, какой разговор. Я вас слушаю.
— Вам придется задержаться на несколько дней.
— Вот как! А почему?
— Да так, появились некоторые производственные соображения.
— Какие же?
— Завтра утром все объясню. Сейчас уже поздно.
— Ну что вы, всего девятый час...
— Завтра, завтра. — И ушел, вежливо поклонившись Ирине Аркадьевне.
— Я ни разу не видала его вблизи. Довольно интересный мужчина. Только уж больно официален.
— А ты хочешь, чтобы он еще шутил, увольняя твоего мужа?
— По-моему, совсем наоборот. Он тебя оставляет на работе. А этот старый пьяница наболтал чего нет.
— Ах, Ирина, Ирина, ты со мной живешь пятнадцать лет, но не стала мудрее. Он торопится, не до конца продумывает. Как шахматист он наверняка неважнецкий. Но в конце концов принимает правильное решение. Он уволит меня через две недели. Ровно через две недели с завтрашнего дня, чтобы не платить выходного пособия.
— И еще так вежливо поклонился мне.
— Ну и что. Я ему тоже улыбался. Но значит ли это, что я к нему готов прийти на день рождения с подарками?
— А как же Толик? Машина?
— Значит, не поедет. Пусть это будет ему первая заноза от председателя.
И Толик не поехал. И первая заноза царапнула его сердце.
— Это почему же? — спросил он Михаила Семеновича, когда тот вышел из избы на крыльцо.
Было раннее утро. Солнце еще только-только оторвалось от земли, распаренное, словно после бани, и, вздымаясь в небо, всплывало красным шаром. И на песке, и на траве, и на цветах, и на ступеньках крыльца лежала серая холодная роса. Машина, обихоженная еще накануне, чистенькая, будто новая, стояла против дома. В ее кузове, вплотную один к другому, стояло несколько мешков с огурцами. И Толик, спросив Михаила Семеновича, почему же не поедет, поглядел на мешки, будто на пассажиров.
— Да потому, Толик, что меня увольняют, — с мягкой улыбкой ответил Михаил Семенович.
— Как это? — даже испугался Толик.
— Да так... Теперь у тебя будет другой сбытчик. Хорошо, если такой же добрый, как я.
— На черта он мне сдался!
— Ну, тебя спрашивать новый председатель не будет. Это все решается без нашего ведома и согласия. Так что гони машину обратно.
— А чего же с овощами делать?
— Вернуть и объяснить.
— Чего объяснить?
— Ну, кто виноват. Не ты же?
— Нет.
— Ну вот и объясни, что не ты виноват, а кто-то другой виноват.