— Приятель вернулся из-за границы. Презентовал на днях. — показывая бутылку Климову, сказал Михаил Семенович. — Это виски «Белая лошадь». Не приходилось пробовать?
— Нет.
— Ну вот, сейчас и попробуем. — Он налил в маленькие рюмочки. — За границей пьют виски с содовой водой. Но у нас, в России, не принято разбавлять...
— И у нас разбавляют, — не желая соглашаться, сказал Климов. Он не хотел соглашаться потому, что чувствовал в этом некую уступку, а уступать он не хотел. Разговор с этим дельцом должен был идти хотя бы на равных.
Михаил Семенович засмеялся.
— Вы имеете в виду продавцов, которые этим занимаются?
— Нет. Имею в виду себя.
— Хотите с содовой? Но у меня, к сожалению, нет.
— Ну, не велика беда. Я ведь приехал к вам не виски пить. Вы понимаете?
— Я так и полагал, иначе зачем бы вы, действительно, ко мне приехали. Но долг хозяина...
— Буду с вами откровенен. Найденков, которого я назначил на ваше место, не смог пролонгировать ни одного договора.
— Этого следовало ожидать.
— Да. Насколько я понимаю, у вас много своих людей. Есть они и в тех артелях, с которыми у нас заключены договора.
— Не говорите глупости, — спокойно сказал Михаил Семенович и отпил крохотный глоточек виски. — Надо просто уметь работать. Вы думаете, что я прихожу к новому человеку, кладу ему на стол деревяшку, он за нее хватается и тут же заключает договор? Нет. Он даже не хочет глядеть на меня, но я начинаю его убеждать, доказываю все преимущества, если он завяжет отношения именно с нашим цехом, говорю ему массу всяких слов, и он в конце концов соглашается. А что ваш Найденков? Он в своей кладовой совсем разучился говорить, а вы хотите, чтобы он стал дипломатом. — Михаил Семенович повертел в пальцах ножку рюмки, посмотрел виски на свет и поставил рюмку на стол. — Надо уметь работать.
— Это верно, — не сразу сказал Климов. — Я пришел к вам просить вернуться на работу.
Михаил Семенович искоса взглянул на председателя и совершенно серьезно, по-деловому спросил:
— На какое время зовете обратно?
— На год. Не меньше.
— Значит, вы все же не отказываетесь от своей затеи закрыть цех?
— В том виде, в каком он существует сейчас, да.
— Не понимаю я вас, Иван Дмитриевич. Зачем это вам?
— Я уже объяснял.
— Я помню. Но это все высокие материи. Я даже не буду говорить, что ваш колхоз — это песчинка в общем хозяйстве страны. Не буду говорить, потому что вы мне ответите, что из песчинок гора. Все это мы знаем. Я хочу вам сказать о другом. Не будьте бо́льшим католиком, чем папа римский. Пока есть возможность, то есть пока не прихлопнули такого рода предприятия, как наш цех, пользуйтесь каждым часом. Потому что каждый час — это деньги. Или вы против них?
— При других обстоятельствах я бы не стал даже разговаривать с вами на эту тему. Ведь совершенно же очевидно, что то, что дорого мне, для вас никакой ценности не представляет. Но вы нужны нам, и поэтому я приведу вам только два примера, чтобы вы поняли, как далеко зашло дело с вашим цехом. На днях я узнал, что мой предшественник умолял старух выйти в поле драть лен. Умолял. Потому что вся полноценная рабочая сила была у вас в цеху.
— А, бросьте вы с вашим льном! Какой от него был доход? Вы как ребенок, ей-богу!
— Ну действительно, до чего же мы с вами разные! Всё! Хватит об этом! Отвечайте на мое предложение.
— Ответить недолго. Но я хочу знать, зачем мне возвращаться к умирающему?
— Чтобы помочь колхозу.
— Занятный вы человек, товарищ председатель. Ведь вы же меня выгнали, а теперь пришли просить, чтобы я помог колхозу.
— Ну да, не мне же, а колхозу! — повысил голос Климов. — Со мной вы можете не здороваться, можете ненавидеть меня, но есть государственное дело, и тут нельзя сводить свои личные счеты.
— Ого как! Значит, всякое самолюбие побоку. Тебя могут унижать, обижать, но если только коснулось общественного интереса, то ты должен все свои обиды засунуть в задний карман штанов. Очень мило!
— Что вам от меня надо? Чтобы я признал себя неправым по отношению к вам? Признаю. Да это и так ясно, если я у вас, здесь.
— А что это мне дает?
— А что вам нужно? Я пришел по делу. О деле и давайте говорить.
— Предположим, я не вернусь.
— Ну, что ж, на какое-то время нам будет трудно. Но это совершенно не значит, что колхоз погибнет.
— Предположим, я решил вернуться.
— Об этом и речь.
— На каких условиях?
— А какие бы вы хотели?
— Прежние... — Михаил Семенович лукаво взглянул на Климова. — И плюс путевка на юг за счет колхоза. Со всей передрягой расшатались нервы.