— Какое там! Кому я нужен, такой увалень!
— Не прибедняйся, Митя. Я уверена, что заглядываются на тебя девки на гулянках.
— А я ни на какие гулянки не хожу. Зачем это?..
— Вот как! Что же ты делаешь?
— Работаю.
— А кроме работы? Не все же время работаешь.
— А кроме работы… Люблю ходить в лес, на луга, за реку. Там прелесть!
— А книги ты читаешь? Или не одолел еще грамоту?
— Читать я могу. И писать тоже. Только где их взять, книги?
— Ну, книги ты можешь брать теперь у меня. А там, за рекой, что такого особенного?
— Словами не расскажешь. Там все не такое, как здесь. Даже воздух другой. Травой пахнет, цветами. В небе жаворонки поют. Да мало ли…
— Слушай, Митя, а ты не взял бы и меня с собой туда, за реку?
— А это как вашей ми…
— Митя! — она погрозила ему пальцем. — Мы о чем договорились?
— Ладно, сходим как-нибудь. Покажу вам все свои любимые места.
Так проговорили они часа два. Потом Анастасия проводила его до калитки. И тут вдруг воскликнула, всплеснув руками: — Ой, Митя, я же обещала что-нибудь подарить тебе! Так вот… — она сняла с себя цепочку с золотым нательным крестиком и, прежде чем он успел что-либо сообразить, набросила ее ему на шею. — А теперь беги! Беги, беги! И помни — ты обещал взять меня с собой за реку.
— Да как же это так… с крестиком-то?.. Разве я посмею? — начал было Дмитрий. Но она лишь сжала его руку своими маленькими горячими ладошками и побежала вверх по мраморным ступеням, крикнув на прощание:
— До свидания, Митя! До завтра!
Совершенно сбитый с толку, он тщательно прикрыл калитку и медленно побрел к себе в кузницу. Маленький крестик, надетый под рубаху, казалось, хранил еще тепло девичьей груди. А в голове билась одна мысль: «Что это, величайшее счастье или начало величайшего несчастья?».
Глава третья
День начал клониться к вечеру, когда они, возвращаясь с заречных лугов, миновали мост и остановились возле Святого ключа. Здесь Анастасия легонько тронула Дмитрия за плечо и тихо сказала:
— Всё, Митя, дальше я пойду одна.
— Это почему? — удивился Дмитрий.
— Так будет лучше. Незачем лишний раз мозолить глаза всем любопытным. Да и не стоит мне, пожалуй, идти через калитку. Слишком припозднились мы сегодня. А отец мой, сам знаешь… Так что пойду я по большой дороге через парадный вход. Слышишь благовест? Это закончилась обедня в храме. И я смогу, в случае чего, сказать, что задержалась на церковной службе.
— Вот оно что! — понял Дмитрий скрытый смысл ее слов. — Но вы не жалеете о нашей прогулке?
— Как я могу жалеть о том, что принесло мне огромнейшую радость?
— Но это может закончиться, как мне кажется, неприятностью для вас.
— Нет, я не думаю, что это будет так. По крайней мере пока… Да если б и случилось что-нибудь подобное, то… Хватит! Я жить хочу. Жить и радоваться жизни. Как радовалась сегодня там, за рекой. Ведь то, как я до сих пор проводила время за этими каменными стенами, да и в городском пансионе, это не жизнь, Митя. Это тюрьма, неволя в золотой клетке. И я так благодарна тебе, что ты дал мне увидеть наконец красоту настоящей, живой природы, вместо той, косметической, какую день и ночь наводят в усадьбе наши садовники, а главное — помог ощутить волю, ощутить всю прелесть жизни, почувствовать себя свободной. Хоть на несколько часов. Но дело не только в этом…
— В чем же еще?
— А это я скажу тебе как-нибудь после. Да, после, — повторила она, почему-то покраснев. — Кстати, а ты сам… Ты рад сегодняшней прогулке?
— Еще бы! Да я…
— И согласишься еще раз провести меня по своим любимым местам?
— Хоть завтра.
— Нет, завтра не получится. Завтра у нас в имении какие-то знатные гости. Чуть ли не сам граф Потоцкий из Рязани. Так что, сам понимаешь… А вот послезавтра… Послезавтра ведь Петров день, престольный праздник. И дядя Егор без слов освободит тебя от работы. Да и я смогу сказать, что пойду в церковь. В Петров день там с утра до вечера служба. Все наши чтут этого святого. Зайду и я поставить свечку. Постою покрещусь немного и — в лес. Очень хочется взглянуть на эту… как ты сказал недавно, белую рощу.
— Да, это мое самое любимое место в лесу. Представь себе целую рощу берез. Одних берез! И среди них — дуб. Огромный, развесистый, как гриб боровик среди волнушек. Так и кажется, что он что-то нашептывает несмышленым березкам…
— Да ты — поэт, Митя!
— Вы скажете!
— Нет, серьезно. Всякий раз, как ты говоришь о природе, я не могу наслушаться. Не всякому писателю дано такое. Тебе бы поучиться где-нибудь!