— Зачем? Дядя Егор вон даже грамоты не знает, а другого такого мастера поискать.
— У каждого своя судьба, Митя. И я хотела бы видеть тебя не просто кузнецом. Но мы еще поговорим об этом. Вот послезавтра в белой роще и поговорим. Только встретимся лучше не здесь, а сразу за мостом, в прибрежном орешнике, где сегодня зайчонка спугнули.
— Сразу с утра?
— Ну, не совсем с утра. А как ударят к заутрене, так и приходи туда. Я не заставлю тебя долго ждать.
— Да я готов теперь ждать вас хоть всю жизнь, — невольно вырвалось у Дмитрия.
— Я верю тебе, Митя. Я и сама… Но пока всё. Всё, всё! Мне действительно пора.
— Ну что же, бегите, коли так. Только… Вы сказали, что завтра ждете графа Потоцкого. Он что, ваш родственник, что ли?
— Если б только родственник! Так нет же. Аграфена шепнула мне, что он чуть ли не сватать меня собирается.
— Сватать вас?! — воскликнул Дмитрий упавшим голосом. — И вы согласитесь на это?
— Ну уж нет, пусть поищет себе другую невесту!
— А если ваши отец с матерью… Если они принудят вас?
— Плохо ты знаешь меня, Митя. Пусть только попробуют. Тогда я закачу такой скандал! А в крайнем случае — сбегу из дома, уйду в монастырь, утоплюсь в речке, только не стану женой этой развалины.
— Тогда и я…
— Что ты? Глупенький ты мой! — рассмеялась Анастасия. — Да и что мы словно уже хороним друг друга. Все это еще на воде вилами писано. Были и до графа охотники до моей руки. Многим не дает покоя отцовское богатство. Да не все знают мой характер. А я вот назло всем… В общем послезавтра я скажу тебе такое! А сейчас уже поздно, я пойду. Но через день как договорились — в час обедни в орешнике. До послезавтра, Митя.
— Да-да, до послезавтра, — не переставал шептать он, не сводя глаз с удаляющейся Анастасии. А душа его впервые сжалась в тисках неведомой тревоги.
Глава четвертая
И вот это послезавтра наступило. При первом ударе церковного колокола Дмитрий пулей выскочил из-за стола и, несмотря на все увещевания тети Глаши съесть еще хоть кусочек праздничного пирога, вихрем помчался к условленному месту встречи. Здесь, в густых зарослях орешника, он выбрал местечко, откуда, не будучи замеченным, можно было отлично видеть все дороги, ведущие к мосту, и устремил взгляд на ворота в церковной ограде, через которые просматривалась даже церковная паперть и широко раскрытые двери в храм. Именно там должна была, прежде всего, показаться Анастасия, и именно с этой широкой, заполненной народом паперти не спускал он глаз в надежде увидеть ее еще при выходе из церкви. А в том, что он сразу узнает ее среди толпы сельчан и дворовой челяди господ Мишульских, Дмитрий почти не сомневался.
Так прошло с полчаса, а может быть, и больше. Солнце начало припекать даже здесь, в сплошных зарослях кустарника. Служба в церкви, должно быть, уже перевалила за половину. А Анастасия все не показывалась.
«Что же она так долго молится? Уж не случилось ли с ней чего-нибудь?» — мысленно повторял он, пристально, до боли в глазах всматриваясь в пеструю толпу за воротами ограды. А может быть, он не так понял ее и она ждет его где-то в другом месте? Да нет, она ясно сказала: в орешнике, где они спугнули зайчонка.
Прошло еще с полчаса. Толпа перед церковью заметно поредела. Теперь от нее все чаще отделялись отдельные фигуры и направлялись к воротам ограды. Но дальше все они неизменно сворачивали либо на улицы села, либо на дорогу к поместью Мишульских. И хоть бы одна живая душа свернула к реке или хоть как-то была похожа на Анастасию.
«Где же она? Что она так медлит? Ведь скоро, наверное, и обедня закончится, и тогда…» Что будет тогда, Дмитрий боялся даже подумать. При одной мысли, что он так и не увидит ее сегодня, и даже не узнает, что с ней произошло, сердце его, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Такой тревоги, такой душевной муки он не испытывал еще ни разу в жизни. Юноша готов был уже выбраться из своего укрытия, сам бежать в церковь, как вдруг… на дороге из усадьбы показалась одинокая женская фигура и уверенно свернула к реке.
Анастасия?! Дмитрий, не раздумывая, выскочил из кустов и чуть не бегом пустился к мосту. Но уже через минуту стало ясно, что это совсем другой человек. Он даже узнал его. То была кормилица Анастасии Аграфена Лопатова. Что же ей понадобилось здесь, на пустынной дороге в заречные луга? Он поспешил посторониться, чтобы не вступать в разговор с малознакомой женщиной. Но она сама подошла к нему.
— Ты, стало быть, и будешь Митрий, Егоров подмастерье? — с ходу начала она, пристально вглядываясь в лицо Дмитрия.