Мало ли чего…
Дмитрий подождал, пока Лукерья уйдет из сеней, и тихонько стукнул в косяк двери. За ней послышались быстрые легкие шаги.
— Кто там?
Боже, ее голос! Дмитрий почувствовал, что все в нем напряглось, как туго натянутая струна, грудь стеснило, во рту стало сухо.
— Это я, Настя… — еле вымолвил он, с трудом переводя дыхание.
— Митюшка, ты… Ты один? К — Да, пришел вот…
— Заходи, заходи! А ты поел?
— Заставили…
— Заставили?! Какой ты все-таки смешной, Митюша. Ну, здравствуй, мой хороший! — Она обвила его шею руками, прижалась к груди, ожгла долгим жарким поцелуем. — как же ты жил все это время? Я, веришь, просто извелась не видя тебя. Ладно хоть Аграфена придумала эту поездку. Проходи, садись вот сюда, на мягкое, ты же устал, наверное.
— Да нет, как можно. Я лучше постою.
— Постой, постой! Может, и руки вытянешь по швам? — рассмеялась Анастасия. — Прошлый раз, в стогу, ты был куда смелее.
— Так то в стогу. А тут…
— А тут что? Грозы не хватает, запахов сена? Глупенький ты мой! Мы же снова одни. Совсем одни! И знаешь что? Помнишь, я обещала сказать тебе кое-что? Так вот, слушай. Если мне и суждено будет когда-нибудь выйти замуж, то моим суженым будешь только ты.
— Что ты, Настя, как же я, простой кузнец…
— А это уж моя забота. Теперь ты мой характер знаешь. Ты или никто! А сейчас… давай поваляемся как тогда, в стогу.
Раздевайся, Митюша.
— Так я и без того… — вконец растерялся Дмитрий, одергивая рубаху.
— Что «без того»? Или ты хочешь, чтобы мы на пол прилегли?
— Не знаю… Тут все такое чистое, нарядное…
— Вот-вот, люди постарались для нас, а ты… Не в рубахе же и в штанах заберешься в чистую постель! Это тебе не норушка в стогу.
— А ты сама?..
— А я… Ты что, не видишь?
Тут только Дмитрий заметил, что на Анастасии всего лишь легкий ситцевый халатик, сквозь полураспахнутые полы которого проглядывает узкая полоска совершенно голого тела. Это было красноречивее всяких слов.
— Настасьюшка моя! — пересилив последние путы стеснения, Дмитрий опустился на колени и, обхватив ее бедра, начал как безумный целовать соблазнительно белеющую полоску.
— Ох, Митя! — слабо вскрикнула Анастасия. — Что ты делаешь? Я уж еле на ногах стою. — Она наклонилась над ним, подалась к нему всем телом. Дыхание ее участилось. Руки судорожно вцепились в его вихры. — Митенька, я падаю… Держи меня! Ох… — больше она не могла вымолвить ни слова.
Тогда он вскочил с пола, поднял ее на руки, прижал к самому сердцу, приник губами к оголенной груди.
— Митюшенька, радость моя! — она снова обвила его шею руками, потянулась губами к его губам. — Тебе же тяжело, милый. Ляжем в постельку.
Но он медлил, что-то еще удерживало его от шага к последней черте. Он не мог отрешиться от сознания огромной пропасти, отделявшей его от возлюбленной. Однако поцелуи Анастасии были сильнее всех страхов и сомнений.
Чуть помедлив, он шагнул к кровати и осторожно опустил драгоценную ношу на хрустящие простыни. Однако Анастасия не выпустила его руки из своих:
— Ну что же ты? Иди ко мне, Митюша.
И снова, как тогда в стогу, какая-то сила, не поддающаяся ни воле, ни рассудку, будто толкнула его к Анастасии. Он сбросил с себя остатки одежды и, задыхаясь от переполнивших его чувств, все еще не веря в реальность всего происходящего, прилег рядом с ней. Пока только прилег — робко, боязливо, не решаясь даже до конца распахнуть ее халатик. Но так продолжалось лишь мгновенье. В следующую секунду, стоило только ей прижаться к нему, все сокрушающая сила страстной нежности заполнила все его существо, захлестнув последние крохи рассудка, и оба они потонули в бездонном омуте любовного экстаза…
Глава восьмая
Теперь они встречались часто. Преданно-услужливая и хитрая на выдумки Аграфена то сопровождала Анастасию в уездный город на ярмарку, то ехала с ней к ее любимой подруге по пансионату в соседнее село, то просто приглашала навестить каких-то своих родственников на дальнем хуторе. И всякий раз где-нибудь по дороге им «случайно» попадался бредущий с котомкой за плечами Дмитрий, и они, конечно, «соглашались» подвести его по мути, благо «шел» он примерно туда же, куда они ехали. А найти затем для них с Анастасией укромное, скрытое от посторонних глаз местечко было для Аграфены проще простого.