– Как жертвоприношение?
– Да, как жертвоприношение.
Рассказ бабушки удивил Альфреда и привёл в недоумение. Когда он приносил что-то в жертву богу или богине, то делал это в знак благодарности. Или просил у них что-нибудь.
– А что тролли давали вам взамен? – спросил он у бабушки.
– Думаю, что истории, которые мы потом рассказывали, сидя у очага. Пошли в дом, спасём Рагнара от всеобщего гнева.
– Не пойду! – заупрямился Альфред. – Они опять будут меня ругать, а Сигмунд особенно!
Но Брумильда уже отворила дверь и подтолкнула Альфреда внутрь большого халле. Альфред и не думал, что он так сильно замёрз, только оказавшись в тепле, это понял. Сельчане всё кричали, размахивая руками, и не сразу заметили бабушку и внука. По спине Альфреда побежали мурашки. Он не решился обернуться, но знал и не оборачиваясь, что слепые глаза Фриды уставились на него.
Альфреду ещё больше стало не по себе, когда Брумильда подтолкнула его к Фриде и сказала:
– Иди встань около неё.
Альфред не посмел отказаться. Обидеть Фриду он боялся почти так же, как боялся обидеть чем-нибудь Локи. Он снял парку и, низко опустив голову, протиснулся между сельчанами. Он узнавал всех по обуви. Вот Ивар, у него боты старые, такие же, как он сам. У Милы обувка всегда в саже. А Валка обходится без шнурков.
Фрида вообще не носит обуви, она ходит всегда босая, даже по снегу. Альфред вгляделся повнимательнее – кожа у неё белая-белая. Неужели ей не холодно?
– У колдуний свои секреты, – шепнула Фрида, словно прочитала мысли Альфреда.
Альфред вздрогнул от неожиданности, но голову поднять не решился. И до того как он попытался хоть что-нибудь сказать, в большом халле раздался громкий голос Брумильды.
– А теперь тишина! Помолчите немного!
И сразу смолкли жалобы и негодующие речи. Брумильда вот уже тридцать лет была в деревне самая главная. Она застала времена, когда сёстры Зима и Зимушка странствовали рука об руку. Времена до пропажи младшей сестры. Как только Брумильда начинала говорить, все её слушали.
– Хвалю ваше богатое воображение, – сказала Брумильда сельчанам.
Но на самом деле она своих односельчан не хвалила. Она говорила таким голосом, каким поздравляла Альфреда с очередной шалостью, готовясь его наказать. Сельчанам стало не по себе, зато Альфред потихоньку улыбался. А Брумильда продолжала:
– Вам до того не хочется думать о троллях, что вы утешаете себя фантазиями, будто Альфред, наш худышка Альфред величиной с лисёнка, утащил ваше добро.
– Беда в том, что у Альфреда такое в обычае, при всём моём к тебе уважении, старейшина, – проворчал пекарь Бьорн.
– Я ничего такого не делал, – прошептал Альфред, стоя рядом с Фридой.
– Конечно, ты этого не делал, – согласилась Фрида тоже шёпотом. – Это точно не ты. Ты в это время воровал из кладовки горчицу для новой шалости.
Вот тут Альфред всё-таки поднял голову. Откуда Фрида могла узнать о горчице? Неужели боги и богини наябедничали ей во сне? Но зачем им интересоваться Альфредом? Однако Фрида больше на него не смотрела. Она смотрела слепыми глазами на помост в глубине большого халле, где стояли Брумильда и Рагнар. И Альфреду уже казалось, что никакого разговора у них не было, что он сам его только что придумал.
– Альфред тут ни при чём, – продолжала говорить Брумильда. – Если он что-то спрячет, то потом непременно вернёт на место. Его шутки никому не причинили вреда.
Альфред внимательно слушал. Когда он стоял за дверью, он не различал, что кто-то всхлипывает, кто-то сморкается, а кто-то плачет, теперь он слышал ясно. Тролли, они такие, они утаскивают у людей самое для них дорогое. То, что человек любит, то, чего ему будет очень не хватать. Дорогое не по цене – дорогое сердцу. То, что радует и греет душу.
– Не Альфред утащил у меня нож, принадлежавший его матери, – прибавила Брумильда.
Глаза у неё блестели, но не плакали. Никогда.
Альфред прекрасно знал, о каком ноже говорила бабушка. Рукоятка у него из оленьего рога, покрыта рунами. Лезвие истёрлось, почернело от времени. Этот нож Брумильда подарила своей дочери Марии, младшей сестре Рагнара, когда та была ещё маленькой девочкой. Мария не расставалась с этим ножом, он был с ней и в день её смерти. Брумильда никогда им не пользовалась. Но она любила иногда подержать его в руках.
«Я как будто держу свою дочку за руку», – как-то призналась она внуку.
Альфред не помнил ни своей мамы Марии, ни своего отца Свена. Он знал о них со слов Рагнара, Брумильды и сельчан, которые дружили с ними. Иногда Альфред задумывался: а вдруг тоска на него находит из-за того, что его папа и мама умерли? Но он и в этом не был уверен. Он не мог сказать, что ему по-настоящему не хватает родителей. Он же их совсем не знал. Его родители – это Рагнар и Брумильда. Альфред поднял голову, чтобы взглянуть на них, и увидел, что Рагнар сделал шаг вперёд и вышел на край помоста.