наковы. Все плачут, любви просят...А дашь любви - свои становятся. - Ну, это если маленькими брать, - возразила Маринка - Да нет, я так думаю, что человек без матери - вечно дитя недолюбленное. Я вот сына нашел, ему уж двадцать было, косая сажень в плечах, бас, как у того паровоза. А роднее не бывает. Плохо, что внучка без мамки, родами мать умерла. - Я может помочь, могу? - Ольга машинально потянулась за кошельком. Но Дед Мороз отмахнулся: - Денег у нас хватает, Митяй зарабатывает хорошо. А так, вот послушали старика, а там, кто знает. Ангел-то при вас. - За шишки-то мы что должны? - Маринка уже приплясывала на морозе. - По десяточке штучка. Считай, полторы сотни, недорого? - Это за «Мерседес» и яхту? Дар - не купля! - резюмировала Маринка. *** Чертов дед наворожил метель. Дворники рисовали полукружья на лобовом стекле, скрипели, скрежетали, не справляясь с полчищем снега. Движок утробно рычал, колёса пробивались сквозь бесконечные заносы, пока безнадёжно не засели в очередном укрепрайоне вьюги. Димыч морщился, ворчал, матерился. Вот же, два часа назад трасса, как солдатский плац, чистая. Откуда, что взялось? Не задержись он с этой «жигой», уже бы дома водку пил, и что теперь? Ждать утра, всё равно дорожники ...это 1 января дорожники? Да они ещё в стельку и уматинушку будут. А делать-то что? Димыч остановил бесполезно рычащее чудовище и извлёк лопату. - Отдохни, бедолага, - хлопнул по кабине, отливающей благородным матовым блеском новизны. Ничего, вон по борту - Вахромеевка. Если что, рванёт трактор искать. Хотя, какой трактор в новогоднюю ночь? Вот уж чудом будет, если он тут встретит не пьющего, а главное, холостого тракториста, чтоб запросто от стола оторвать. Димыч с хрустом вогнал в свежий снег лезвие лопаты. За десять лет мотаний по дорогам, впервые, однако, чтоб большегруз так накрепко сел за два часа, не на просёлочной дороге, а вполне себе асфальтированной трассе. И сказать, что метель была уж совсем бешеной, да нет...Обычная метелица, даже скорее позёмка, но уж больно чудная. Как белая змея, бесконечная и мощная, снег обхватывал колёса новыми кольцами, тек и тек, укладывался плотно, свивался, окружал машину, точно с высоты новогоднего неба выбрал одну-единственную цель - ярко-синий грузовой «Мерс». Ни деревья у обочины, ни дорожные знаки, ни бетонные плиты ограждения не привлекали его. - Эх, дедуля! Придётся в Вахромеевку топать - помянул Димыч случайного своего знакомца, жадно закурил и удивился: снег, ползущий по дороге, остановился, точно задумался. Димыч радостно ухватился за лопату. Но кто-то вновь открыл невидимые шлюзы, и снежная река также ровно и мерно потекла под колёса грузовика. - Да и Бог с тобой! - забросил Димыч бесполезный инструмент в ящик под кабиной и решительно затопал к манящим огням, горсточкой рассыпанным возле горбатых гор. Снег затих, впрочем, совсем ненадолго и поднявшись в воздух, крепенько подтолкнул водителя в спину...И более не оставлял его в покое, все подгоняя и подгоняя. *** - Лялька! Лялька! Ай, что принёс-то тебе, - загрохотал с порога дед. - Деда-а-а-а! - взвизгнула радостно востроносенькая и круглолицая девчонка, и кинулась к старику, по крепеньким плечам запрыгали две тугие косицы. - А я жду, жду, ни тебя, ни папки. Уже скоро Новый год придет! Пойдем, пойдем, я сам стол накрыла. Вихрь, свистопляска, топот коротеньких ножек, косицы мечущиеся по спине и над всем этим две синих звезды...Лялька. - Обожди, - строго удержал дед, снег хоть смету. Лялька тут же кинулась за веником и нетерпеливо принялась сметать снег с дедовых валенок. - Да стой ты! Я в сенках отряхну,- попятился дед.- Чего грязь-то у порога разводить? - Не уходи! - Вцепилась в ладонь. - Я после быстренько подотру. Насиделась я одна, во как! И рука с веником взметнулась к горлу. Дед терпеливо застыл, шустрый веник вновь замелькал, прочерчивая на белом чёрные полоски, полоски ширились и сливались в одно чёрное. А девчушка трещала без умолку: -Винегрет покромсала, ножики надо наточить, я папиным охотничьим резала, вот, - не отрываясь от дела, продемонстрировала она палец, замотанный носовым платком. - Колбасу порезала, сыр тоже, курицу баба Тая принесла, сготовила, как ты любишь, сказала, а то будете химию есть, а ребенку это вредно, - уже тащила тряпку и шустро стирала лужицы от снега у порожка. - Печку дядя Паша натопил, я сбегала - попросила, только трубу прикрыть. Курям дала, а поросятам ты сам неси, свинья злая. Я маленько поросенка ловила и гладила, а она обиделась... - А что ж не спросишь, кому я твоего ангелочка-то отдал? - дед подмигнул внучке и тайком глянул на часы. Да пора бы уже Митьке появиться. Обещал, что к шести точно будет. Лялька пожала плечиками: - Он мне сказал, что сам знает к кому уйти. Этот Ангел самый умный вышел, этих бы вот куда пристроить? Не хотят уходить. Лялька кивнула на окно, где в ряд выстроилось еще десять фигурок из пестрой материи и бумаги. - А и пусть живут, ишь у всех по одному ангелу, а у нас чуть не дюжина на троих, - дед опустился на диван и вытянул уставшие ноги до сладкого стона. - Чай тащить? - А тащи, почаюем, я вон и конфет приволок, чуть-чуть не тонну. - Тонну только папкин грузовик увезет. - Тоже верно - согласился дед - а ангелочка твоего я ... - Не надо! - закричалауже из кухни вихрь-Лялька. - Все само узнается! - Это как? - Так, он мне так сказал. Лялька вручила деду горячую чашку и тут же сунула руку в пакет с конфетами, зажмурила глаза: - Если с черной начинкой, то все сбудется. Дед усмехнулся в бороду: - Ну тогда сбудется. Там других-то нету. Уж, помню, какие любишь. Где твоего батяню черти носят, а? - вздохнул старик. - Не черти, а ангел. Так надо, - серьезно ответила Лялька. - Выдумщица ты, - старик вернул внучке опустевшую чашку. - Пойду со скотом управлюсь. А ты глянь там, купил тебе лоскутков, каждого по полуметру, всяких набрал. А то все отцовские рубахи уже покромсала. - Не все, а только одну, его любимую, так надо было. И заохала радостно: ворох лоскутов блестящих, ярких, цветастых, в клеточку, в горошек щедро устелил диван. - Я теперь всем ангелов нашью! Вот - Лялька держала в руке кусок ткани: в крупных цветах - Из этого для бабы Таи, чтоб у неё сын вернулся! Она прошлый раз плакала, что не едет. А из этого для Мишки, чтоб ему велосипед купили... Дед только вздохнул: - Сама ты, ангел божий. И вышел во двор, ворча под нос на сына, на визжащую свинью, на погоду...а из окна пристально смотрели на него десять ангелов, внимательно и чуточку улыбаясь, крылья их разноцветные, как у бабочек, трепетали и снежинки льнули к окну, будто стремились попасть под дуновение ангельских крыл. *** Димыч не топал, он почти бежал, словно и усталости за долгий рейс не осталось, а в спину упорно все подталкивали чьи-то руки. Синие сумерки гасли торопливо, стирались, истекали алым, оранжевым, бледно-желтым, лиловым, за горизонт. И черный плюш неба уже густо утыкали золотыми булавками. И если принюхаться, то в воздухе еле уловимо витал запах хвои, мороза, мандаринов и чего-то радостного, пророчащего неприменные удачу и счастье. Впрочем, Димычу было не до запахов и настроений, упорно и методично мерил он долгими ногами проселочную дорогу. Нить из серого клубка мыслей тянулась, в общем-то, простая о сорвавшемся празднике, что трактор он точно не найдет и зачем ему топать в Вахромеевку. Чудес не... Вот на этом «не» поток серых мыслей вдруг развернулся и рванул в противоположную сторону. От деревни по дороге, сквозь ветер навстречу Димычу почти бежала стремительная женская фигурка. Он остановился, вглядываясь и не веря. И женщина остановилась, невысокая, хрупкая, в чем-то длинном и летящем...Сердце неожиданно ухнуло горячо и забилось, Димыч даже не понял сразу отчего, женщин он не видал что ли? Но эта, неуловимо или очень знакомая, до боли, до знобящей стылой тоски, до крика знакомая. ...И он тоже побежал ей навстречу, боясь только одного, что она сейчас исчезнет и опять не понимал своих чувств, но сердце глупое сердце вдруг стало огромным, как воздушный шар и этот шар неудержимо тянул его вперед. Она не исчезла, но шагнула в сторону, давая пройти. А он упорно силился разглядеть её лицо. Женщина отскочила с обочины в сугроб и вскинула руки. - Пожалуйста, пожалуйста...- начала. - Лялька?! - ахнул он и повторил уже уверенно - Лялька! - Дима-а-а-а. - отозвалась Ольга и опустилась в снег. Но его руки тотчас же выдернули её, притянули, она носом ткнулась в куртку, втянула странный такой незнакомый пока запах солярки, холода, хвои, мужского тела. - Лялька, Лялька. - Димыч осторожно провел по выбившимся из-под шапочки волосам, по спине. - Вот как? Как? Лялька-а-а-а. И вдруг добавил торжествующее: - Ай да дед! - Какой дед? - отстранилась она. - Мороз, - улыбнулся он блаженно. Ольга шагнула назад и, аккуратно выговаривая каждое слово, спросила: - Дима-а-а-а, а у тебя все в порядке? - Лялька! - вдруг выкрикнул он и ухнул куда-то вниз, руки его резко легли на её коленки - Ты же в капрошках. - В лайкре, - машинально поправила она. - Да какая разница! Они ж не греют! У меня машина на трассе, идем - решительно ухватил за руку. И Ольга зацокала каблучками