Он подбежал к следующему шатру - бахрома на пологе вспыхнула от его прикосновения синим пламенем - и заглянул внутрь. Доктор Ромени стоял у стола, вытянув одну руку в сторону Дойля, а другой комкая лист бумаги. Дойль прыгнул на него...
...и его закружил бешеный вихрь. Несколько секунд он кувыркался, сжавшись в ожидании сокрушительного удара о землю, но падение в беззвучной черноте все продолжалось... пока вдруг свет и звуки не включились одновременно.
Он увидел себя в большом помещении... увидел свечи в грубых деревянных канделябрах... он продолжал падать в неожиданно холодном воздухе и вдруг оказался на столе, угодив одной в тушеную утку с пряностями, а другой - в полную супницу. Он не удержал равновесия, поскользнулся и с грохотом сел в блюдо с ветчиной.
Забрызганные с ног до головы люди за столом изумленно заголосили и отпрянули, и Дойль увидел, что на соседнем столе распластался лицом вниз среди тарелок и блюд доктор Ромени.
- Простите... прошу прощения... - в замешательстве бормотал Дойль, сползая со стола.
- Будь я проклят! - вскричал тип с выпученными глазами, промокая забрызганную сорочку салфеткой. - Что это за чертовы шутки? - Все понемногу оправлялись от первого шока, и настроение у них было нельзя сказать чтобы дружелюбное.
- Это все колдовство вонючее, - услышал Дойль чей-то голос. - Их надо арестовать.
Ромени тоже слез со стола и простер руки столь властным жестом, что все невольно попятились.
- Взрыв, видите ли, - выдавил он из себя, стараясь говорить убедительно и властно, хотя такое падение, надо сказать, с любого собьет спесь. - Прочь с дороги, или я... - И тут-то он заметил Дойля.
При всем конфузе от падения в супницу Дойль поразился несказанно больше, увидев, как побледнел чародей. Тот резко повернулся и неверными шагами направился к ближайшей двери. Прежде чем раствориться в ночной темноте, он обернулся и бросил на Дойля еще один полный ужаса взгляд.
- За ним, Сэмми, и приведи его сюда, - приказал спокойный голос откуда-то из-за спины Дойля. Дойль повернулся и встретил подозрительный взгляд дородного мужчины в фартуке, который поигрывал мясницким ножом с небрежностью, выдающей профессионала. - Я не слышал никакого взрыва, - сказал он Дойлю. Тем временем молодой толстяк устремился вдогонку Ромени. - А вы погодите здесь, покуда мы не разберемся хотя бы с тем, кому платить за испорченный обед.
- Нет, - ответил Дойль, стараясь, чтобы его новый голос звучал убедительно. Это было не так просто, ибо он заметил, что некоторые из окружавших его людей щеголяют ботфортами, сюртуками до колена и короткими париками, говорят на практически непонятном диалекте, - в общем, он начинал понимать, что с ним случилось. - Мне надо выйти отсюда, поймите. Вы, конечно, можете попробовать помешать мне, но я так напуган, что действительно постараюсь выйти отсюда, что, в свою очередь, может весьма неблагоприятно сказаться на всех присутствующих, а сейчас, как мне лично кажется, не самое подходящее время, чтобы я мог позволить себя изувечить.
Для вящего эффекта он взял со стола пустую оловянную пивную кружку. Ну, Беннер, подумал он, сдавливая ее в кулаке, будем надеяться, ты способен на такие штуки. Он сжал кружку изо всех сил, аж пальцы побелели - разговоры в комнате стихли, и все, даже хозяин заведения, с интересом наблюдали за его действиями, - потом удвоил усилия. Все шероховатости кружки впились в его ладонь и пальцы, руку до плеча свело... но кружка не поддавалась.
В конце концов он ослабил хватку и осторожно поставил кружку на стол.
- Крепко сработано, - пробормотал он. Те, кто стоял ближе, ухмылялись, а за дальними столами уже хохотали в открытую. Даже хмурый трактирщик невольно улыбался. Дойль сделал несколько шагов к двери, чем вызвал новый приступ всеобщего веселья. Вот так, сопровождаемый насмешками и улюлюканьем, он вышел, сгорая от стыда, но зато никто не пытался задержать его.
Едва он перешагнул порог, как лицо и руки обжег лютый мороз. Он сделал вдох и чуть не задохнулся; показалось даже, что от холода пошла носом кровь. Дверь за спиной захлопнулась. О Господи, да что же это такое? Это не может быть Англия - этот сукин сын закинул нас на Огненную Землю или еще куда-нибудь в этом роде.
Если бы все в трактире не смеялись над ним, он бы туда вернулся, но теперь он сунул покрасневшие от холода руки в карманы тонкого - слишком тонкого! плаща и устремился по узкой, темной улице в надежде отловить Ромени и силой заставить его найти хоть какое-то теплое место, где они могли бы отогреться.
Он не нашел Ромени, зато это сделал Сэмми. Дойль наткнулся на паренька, съежившегося у стены в квартале от трактира; в слабом лунном свете Дойль не заметил его и прошел бы мимо, но услышал беспомощное всхлипывание. Замерзшие слезы приклеили щеку Сэмми к кирпичной стене, и когда Дойль нагнулся и осторожно поднял голову юноши, послышался слабый хруст.
- Сэмми! - произнес Дойль громко, чтобы вывести парня из состояния прострации. - Куда он пошел? - Не получив ответа, он встряхнул его за плечи. Скажи, куда? - Дыхание вырывалось у него изо рта клубами пара.
- Он... - всхлипнул юноша, - он показал мне... змей во мне. Он сказал: посмотри на себя, - и я послушался, и увидел, как они все извиваются. - Сэмми снова заплакал. - Я не могу вернуться и домой тоже не могу - они тогда заберутся во всех.
- Они исчезли, - твердо заявил Дойль. - Ты понял? Исчезли. Они не выносят холода. Я сам видел, как все они - слышишь, все! - выползли и умерли. А теперь скажи, куда пошел этот ублюдок? Сэмми шмыгнул носом.
- Правда исчезли? И умерли? Правда? - Он осторожно оглядел себя.
- Правда, черт возьми. Так ты видел, куда он пошел? Осмотрев себя еще раз и ощупав одежду, юноша начал дрожать.
- М-мне надо вернуться, - сказал он, неуверенно поднимаясь на ноги. Чертовски холодно. И... да, вы хотели узнать, куда он пошел?
- Да! - Дойль приплясывал на мостовой от холода. Правой лодыжки он почти не ощущал и начинал всерьез опасаться, что цепь намертво примерзла к коже.