Выглянув из второго окна, женщина увидела, что матрас пуст.
Она надела платье цвета бледного золота, сшитое по ее теперешней фигуре. Сердце билось так быстро, что мысли у нее путались. Пытаясь взять себя в руки, итальянка принялась заплетать волосы в косу – одно из странных желаний, появившихся у нее во время беременности. Это занятие успокаивало ее, а коса словно придавала сил – она сама не знала почему. Обнаружив, что беременна, Карла перестала стричь волосы – еще один странный каприз, – и теперь они доходили ей до пояса.
Она открыла дверь и вышла в коридор верхнего этажа. Окна освещали две лестницы, спереди и сзади. Ступеньки вели на чердак, в крошечную спальню, где жила экономка с мужем – Дениза Дидье, бедная родственница Симоны. По другую сторону коридора находилась детская спальня. Карла открыла дверь и заглянула внутрь. Четверо детей д’Обре – Мартин, Люсьен, Шарите и Антуанетта – спали на двух кроватях. Раньше Мартин и Люсьен занимали отдельную комнату: они уступили ее Карле.
Женщина закрыла дверь. Она снова почувствовала схватки и, тяжело дыша, прислонилась к стене. На этот раз боль была особенно сильной. Карла задумалась о том, что на самом деле происходит у нее внутри. Теперь, глубокой ночью, все воспринималось острее, чем днем. Она видела странных людей на улице. Но в Париже таких легион. Стоит ли будить Симону, спавшую этажом ниже, и пугать ее? И где Алтан Савас? Схватки закончились, оставив после себя слабость.
Карла вернулась в свою комнату и закрыла дверь. Она выпила воды, а затем еще раз подошла к окну, выходящему на улицу. Рю-дю-Тампль была пуста. Итальянка решила спуститься в сад и уже повернулась к двери, как вдруг услышала грохочущий звук – откуда-то сверху, с фронтона дома. Она бросилась к двери, но сдавленный крик – страх вперемешку с яростью – остановил ее. В камин посыпались кусочки шлака, а затем хлынула лавина сажи. Через секунду из дымохода показались руки, а за ними – локоны волос и голова.
Из дымохода выскользнуло маленькое, тощее тельце, обнаженное ниже талии.
Карла удивленно уставилась на крысиную подружку.
Девочка встала на четвереньки в камине и закашлялась. Грубая шерстяная блуза скользнула вниз, прикрыв ее бедра, покрытые свежими царапинами. Незваная гостья была грязной – впрочем, наверное, немногим грязнее обычного. При спуске она ободрала локти. Длинные вьющиеся волосы были такими сальными, что к ним даже не прилипла сажа. Похоже, они были темно-рыжего цвета, но Карла не была в этом уверена. Девочка опомнилась очень быстро, как животное, и сплюнула черную слюну на ковер.
Повернувшись, она увидела хозяйку комнаты.
На перемазанном сажей лице сверкнули серые глаза.
Графиня замерла в изумлении, но, вдохновленная примером юной парижанки, быстро взяла себя в руки:
– Ты не ушиблась?
Крысиная подружка молча встала. Она была очень худой, кожа да кости – вероятно, недоедала, – но оказалась гораздо старше, чем думала Карла, лет девяти или десяти. Она опять закашлялась. Женщина подошла к столу, налила стакан воды и шагнула вперед, протянув его девочке. У той забегали глаза – она бросила быстрый взгляд на Карлу, потом оглядела комнату, потом посмотрела на стакан.
– Если попробуешь меня остановить, я убью твоего ребенка, – предупредила любительница крыс.
– Я не буду тебя останавливать.
Девочка схватила стакан, залпом выпила воду и вернула стакан Карле.
– Ты спустилась по дымоходу вниз головой? – поинтересовалась та.
– Гоббо сунул меня вниз головой, и я уже не могла вылезти.
Маленькая грабительница подошла к окну и выглянула наружу. Она явно боялась – но не Карлы.
– Я попала не в ту комнату, – пробормотала она с досадой.
Дымоходы на этой стороне крыши вели в спальню Карлы, в гостиную этажом ниже и в кабинет на первом этаже. Летом камины нигде не топили. Вторая группа дымоходов обслуживала детскую спальню, комнату Симоны и кухню. Итальянка задумалась, сколько может унести такой маленький воришка, но потом догадалась, что девочка собиралась грабить этот дом не одна:
– Тебя спустили в дымоход, чтобы ты открыла парадную дверь своим друзьям.
– Заднюю дверь.
– Гоббо – это тот великан?
– Нет. Его зовут Гриманд, Инфант Кокейна[12].
Маленькая парижанка произнесла нелепый титул с такой истовой серьезностью, словно Карла, услышав его, должна была затрепетать от страха. Не увидев ожидаемой реакции, она оскалилась, сжала кулаки и завыла. Графиня невольно рассмеялась. В девочке было что-то от эльфа, и итальянка была очарована этим. Угрозы воришки ее не тревожили – это лишь отражение мира, в котором та жила.