– Вы получили стул и вино. Мы можем продолжить? – поинтересовался Гриманд.
– Это бедное животное помогло вам. И заслужило нечто большее, чем жестокость, – ответила графиня.
Предводитель воров расправил широкие плечи и нахмурился:
– Ты слышал, Жоко? Мы в долгу у подыхающей собаки.
Губы вора с клеймом дрогнули. Дверь дома была открыта, но он не знал, как в нее войти.
– Я ничего не должен собаке, – буркнул он в ответ. – Зато мне должны много. И долю Гоббо тоже.
– Двойная доля? На каком основании? Или вы с Гоббо написали завещания перед тем, как уйти на войну? Как воины Давида? – съехидничал главарь.
– Какого Давида? – не понял Жоко.
– Карла, знатная дама с юга, права, – продолжил Гриманд, не отвечая ему. – Эта собака сослужила нам хорошую службу, хотя и была всего лишь грязной дворняжкой. Точно так же, как лисы помогли Самсону против филистимлян.
Кувалда просвистела в воздухе и опустилась с такой скоростью, словно весила не больше мухобойки. Она с легкостью раздробила череп собаки. После этого Гриманд вновь посмотрел на Жоко:
– Ты знаешь, кем был Самсон?
Молодой человек поморщился от умственных усилий:
– Это его Иисус воскресил из мертвых?
– Нет, нет, – покачал головой Пепин. – То был Лазарь. А Самсон вышвырнул из храма евреев, ростовщиков, а потом обрушил крышу голыми руками.
– И филистимляне распяли его рядом с Иисусом, да? – предположил Биго.
Хор голосов начал предлагать самые разнообразные версии библейских историй.
– Теперь вы видите, как этим бедным детям нужен отец, – усмехнулся главарь.
Он обхватил свободной рукой боек кувалды и ткнул рукояткой в живот Жоко. Тот сложился пополам и стал хватать ртом воздух, не в силах издать ни звука. Голоса стихли.
– Теперь я покажу вам всем, почему вы должны слушать отца, – объявил предводитель шайки.
Он ударил Жоко кувалдой по ребрам, в том месте, где они соединялись с позвоночником, и Карла вместе с остальными услышала треск, а затем сдавленный стон.
– А теперь мы посмотрим, как Жоко ест собаку.
Король Кокейна обхватил затылок заклейменного парня своей громадной ладонью, подтащил его, ползущего на четвереньках, к мертвой собаке и ткнул лицом в ее неподвижную тушу.
– Ешь собаку, Жоко, пока в ней не завелись черви. Ешь. Кусай. Жуй. Глотай.
Молодой человек сопротивлялся, но главарь уперся кувалдой ему в поясницу, прижал его к земле, заставил открыть рот и грызть горелую массу розовой и почерневшей плоти. Клоки обгоревшей шкуры забивали ноздри, и Жоко приподнял голову, хватая ртом воздух.
– Жуй, дерьмо. Глотай свое угощение. Ешь, я сказал!
Жоко прожевал и проглотил горелое мясо.
Карла отвернулась. Эстель, повелительница крыс, тоже стояла неподалеку и наблюдала, как один человек унижает другого. Вся в крови и в саже, она напоминала тряпичную куклу, найденную на руинах разграбленного города. Крысиная подружка была единственной девочкой в этой жестокой компании, и итальянка недоумевала, почему они взяли ее с собой. Взгляд Ля Россы ничего не выражал, но сам факт ее присутствия делал происходящее еще более отвратительным. Девочка повернула голову и посмотрела на Карлу. Выражение ее глаз изменилось и стало понятным графине.
В них полыхала ненависть.
Карла поняла, что Эстель ревнует. Девочка видела в ней соперницу в борьбе за любовь Гриманда.
Итальянка в очередной раз почувствовала, как в животе у нее зашевелился ребенок – гибкий, нетерпеливый, любопытный. Она ощущала его интерес к внешней жизни, энергию, жажду приключений – качества, которые сама старалась в него заложить. Прижав ладонь к животу, Карла ощутила спинку и правое плечико ребенка. Ей хотелось успокоить его, внушить, что теперь неподходящее время для любопытства, что нужно еще немного подождать. Мышцы матки напряглись – снова начались схватки, и длились они дольше, чем предыдущие. Графиня чувствовала, как внутри ее тела зреют могучие природные силы, исходящие не от нее, а от земли, времени, божественной любви – силы, которым нет предела, которые не зависят от ее желаний и чувств и которым нет дела до возможностей ее организма.
Затем женщина положила руки на колени и закрыла глаза, хотя голову при этом не опустила. Ей удалось сдержать стон. Она не хотела отвлекать жестокую шайку от унижения Жоко и сосредоточилась на дыхании. Схватки ослабли, но напряжение осталось. Карла поняла, что уже не сможет полностью расслабиться до рождения ребенка – если она вообще до этого доживет. Путешествие началось, точнее, началась последняя часть пути, который она разделила со своим ребенком. По крайней мере, нужно в это верить. Итальянка подумала, что она вращается на колесе судьбы, остро ощущая жизнь и смерть и в то же время словно наблюдая за ними со стороны. Ей предстояло раскрыть не только свое тело, но и душу, ей нужно было подчиниться ребенку. Если он желает появиться на свет в мире демонов, значит, именно в этом мире она его выкормит. Если ей при этом суждено стать преградой для дьявола, она без колебаний встанет у него на пути. В храбрости она не должна уступать своему малышу – иначе им обоим не выжить.