Увидев свитер на брате, я уже не могла отрицать очевидного. Нужно снять голубей и пришить их на что-нибудь другое – шляпу или шарф. Не заслуживают они свитера, даже если издают приятные воркующие звуки и от них произошел очаровательный термин «влюбленные голубки». Как любителю животных мне хотелось бы считать их прелестными созданиями, но как жительнице Нью-Йорка известно: голуби не прелестны. Они надоедливые.
Да, я действительно ни капельки не чувствую Рождества, раз выплескиваю свое раздражение на шумных птиц, символизирующих рождественский сезон.
– Ты прав, он ужасен, – сказала я Лэнгстону. – Нельзя дарить его Дэшу.
– Умоляю тебя, подари его Дэшу! – отозвался брат.
Прозвенел дверной звонок.
– Снимай свитер, Лэнгстон. Пришли гости.
Я посмотрела на себя в зеркало прихожей, пригладила волосы. Надеюсь, выгляжу презентабельно. Я надела свой любимый рождественский костюм: шерстяную зеленую юбку с вышитыми спереди оленями и красную футболку с круговой надписью «Не переставай верить» с изображением Санта Клауса внутри.
Угощение готово, хвойные ветви Оскара обвивает гирлянда из лампочек, животные заперты в моей спальне, чтобы не доставляли хлопот гостям. Добро пожаловать, Рождество. Мы всегда рады волшебству.
Интересно, не отец ли Дэша пришел? Мне кажется, если бы Дэш с отцом проводили больше времени вместе, то они бы поладили, и небольшая скромная вечеринка в преддверии Рождества может их к этому подтолкнуть. Прошлым вечером я выслала приглашение маме Дэша, но она ответила отказом, поскольку на то же самое время у нее назначена встреча с клиентом. А сегодняшним утром мне пришла в голову мысль пригласить вместо нее отца Дэша.
К моему огромному удивлению, в открытых дверях я увидела и отца Дэша, и его маму, а между ними – его самого.
– Угадай, кого я повстречал? – сказал он.
Его родители, наверное, в последний раз находились в одном и том же месте в суде при разводе.
Лицо Дэша было безрадостным. Как и лица его родителей.
В Рождество, наконец, повеяло холодком.
Глава 3. Дэш
14 декабря, воскресенье
Если вы засунете Лили в самый точный рентгеновский аппарат в мире и изучите полученные результаты под самым точным земным микроскопом, то не найдете в ней ни единого плохого намерения. Она хорошая до мозга костей. Я как никто другой понимал, что ее ошибка порождена невежеством, а не жестокостью или злой шуткой. Я знал: она не осознает вселенского масштаба своей промашки.
Но, черт побери, я был взбешен.
Сначала, когда я уже собрался идти на вечеринку, меня позвала мама:
– Ты куда? Я иду с тобой!
«Ну ладно, – подумал я. – Мама с Лили прекрасно ладят. Меня это радует. Здорово, что Лили хочет зажечь елку в широком кругу людей. Не страшно».
Я даже не возразил, когда мама спросила: «Ты пойдешь в этом?» и нацепила на меня галстук. Мы впервые выходили с ней вдвоем в свет со времен моей половозрелости, которая все эти обязательные сыновне-мамины выходы упразднила. Я постарался быть на высоте. В метро мы болтали о том, что ее книжный клуб выбрал для чтения в этом месяце. После того как я признался в полном незнании работ Энн Пэтчетт, мы перешли на другую тему – мама с отчимом на новогодние праздники уезжали из города, я же решил остаться в Нью-Йорке. Все шло хорошо.
Но потом мы вышли на станции метро Лили, и наверху лестницы мама вдруг сжала мою руку.
– Нет. Этого не может быть… Нет.
Сперва я удивился: какое совпадение! Как отец оказался тут, у нас на пути?
Затем увидел в его руках подарок… и понял, в чем дело. День был безнадежно испорчен.
Мама тоже все поняла.
– Лили же не могла?.. – спросила она
Проблема в том, что отвечать не имело смысла. Мы оба знали, что такое возможно.
– О нет, – выдохнула мама. И на глубоком вдохе отрывисто повторила: – Нет. Нет. Нет.
Я знаю немало детей, расстраивающихся из-за развода родителей и жалеющих о развале семьи. Но я никогда не был одним из них. Даже со стороны видно, что мои родители пробуждают друг в друге только самое худшее, а я далеко не сторонний наблюдатель. Когда все развалилось – мне было девять, – казалось, наблюдение за отношениями родителей стало моей круглосуточной работой. Оба считали, что вооружены сильными качествами характера, но в реальности хватались за переоцененные слабости. От мамы постоянно исходили волны паники и ярости. От отца – надменности и праведного негодования. Я пытался не принимать ничью сторону, но низость отца превосходила все мамины недостатки. С тех пор в их отношениях ничего не изменилось. Отец ничего для этого не делал.