Из кухни в гостиную вышел Лэнгстон:
– Что у вас тут происходит? – Практически намек Дэшу, что пора наконец уйти.
– Спасибо за чай и печенья, которыми ты не угостил, – сказал Дэш ему.
– Не за что. Уже уходишь? Замечательно! – Брат пошел открыть входную дверь.
Озадаченный Бумер последовал за ним, а Дэш на миг замешкался. Он, видимо, хотел поцеловать меня на прощание, но потом передумал и вместо этого потрепал Бориса по голове. Предатель Борис лизнул его руку.
Я была раздражена, но все равно растаяла, когда этот обалденно привлекательный парень в пальто приласкал моего пса.
– Завтра мы зажжем елку, – сказала я Дэшу. – Придешь?
Завтра – четырнадцатое декабря! День зажигания елки! А я вообще не думала об этом важном событии, пока Дэш не притащил в мою гостиную елку. Почему? Потому ли, что церемония в этом году ощущается больше как обязанность, чем повод для веселья?
– Обязательно, – ответил Дэш.
Ворчун, наверное, и то бы с большим энтузиазмом принял мое приглашение. Кот погнался за Борисом, и пес, кинувшись прочь, врезался прямо в высоченную стопку книг, стоявшую у стены.
– Ворчун, сюда! – закричал дедушка.
Борис залаял.
– Иди уже! – бросил Лэнгстон Дэшу.
Бумер и Дэш ушли.
Знаю, Дэш почувствовал облегчение.
В моем доме вечная суета. Шум. Хаос. Шерстяная живность. Куча народу.
Дэш любит тишину и порядок. Предпочитает уединение с книгами общению с собственной семьей. У него аллергия на кошек. Порой я думаю: нет ли у него аллергии и на меня?
14 декабря, воскресенье
Год назад у меня была совершенно другая жизнь. Дедушка, будучи в замечательной физической форме, гонял туда-сюда между Нью-Йорком и Флоридой, где в своем жилом комплексе завел себе подружку. У меня не было ни питомцев, ни парня. И я не понимала в полной мере слово «печаль».
Подружка дедушки умерла этой весной от рака, и вскоре после этого его сердце не выдержало. Я знала, что падение дедушки с лестницы было очень серьезным, но в первые мгновения паники не осознавала всей тяжести случившегося: сначала думала лишь о том, когда же наконец приедет «Скорая», потом ехала до больницы, затем обзванивала родственников. И только на следующий день, когда состояние дедушки стабилизировалось, поняла, насколько все плохо. Я пошла в больничную столовую купить себе что-нибудь на обед, а вернувшись, увидела сквозь окно в его палате миссис Бэзил, сестру дедушки и мою любимую двоюродную бабушку. Она женщина высокая и величественная, носит дорогие украшения и безупречные, сшитые на заказ костюмы, на ее лице всегда идеальный макияж. Так вот эта самая женщина сидела возле спящего дедушки, держа его за руку, и по ее накрашенному лицу текли слезы, оставлявшие темные дорожки туши.
Я никогда не видела миссис Бэзил плачущей. Она казалась такой маленькой. У меня сдавило горло и сжалось сердце. Я по натуре оптимистка – из тех, для кого стакан наполовину полон, – пытаюсь во всем находить что-то хорошее. Но при виде сокрушенной бабушки мое тело и душу охватила сильная печаль. Внезапно я слишком остро ощутила, что дедушка смертен, и мне живо представилось, какие чувства я буду испытывать, потеряв его.
Миссис Бэзил прижала ладонь дедушки к своему лицу и разрыдалась. На секунду я испугалась, что он умер. Затем его рука ожила, он мягко шлепнул сестру по щеке, и она рассмеялась. Тогда я поняла: пока все будет хорошо… но никогда уже не будет, как прежде.
Так в мое сердце вошла печаль. Первая стадия.
Вторая стадия наступила на следующий день и была гораздо хуже.
Как может изменить все простой акт доброты?
Дэш пришел навестить меня в больницу. Я купила в столовой еду, но почти ничего не съела: голову забили мысли о случившемся, и ни черствый сыр в сэндвичах, ни капустные чипсы (предлагаемые больницей вместо картофельных в жалкой попытке позаботиться о здоровье своих пациентов) не вызывали ни малейшего аппетита. Должно быть, Дэш услышал по телефону в моем голосе усталость и голод, поскольку принес с собой пиццу из моей любимой пиццерии «Папа Джонс». (Той, что находится в Виллидж, а не Мидтауне. Сравнили тоже!) Пицца оттуда – моя идеальная утешительная еда, даже если она остыла по дороге. Стоило увидеть ее – а главное, пиццу нес для меня Дэш! – и на сердце сразу потеплело.