Солнце вставало из-за горизонта, и Дэнни пришлось прищуриться. Остальные еще долго не проснутся. Китридж наклонился к нему, стоя сбоку.
– Как у нас дела с горючкой?
Дэнни посмотрел на шкалу. Всего четверть бака.
– Давай остановимся и дольем из канистр, – сказал Китридж. – А народ пусть ноги разомнет немного.
Они свернули с дороги в лесопарк. Китридж и Пастор Дон проверили кабинки туалетов и дали «добро» остальным.
– Внимание всем, тридцать минут, – объявил Китридж.
Теперь у них уже было побольше припасов – коробки с крекерами, арахисовое масло, яблоки, энергетические батончики, газировка в бутылках, а еще детский фруктовый сок, питание и подгузники для Младшего. Китридж нашел даже коробку «Лаки Чармз» для Дэнни, вот только все молоко в выключенном холодильнике в магазине, конечно же, уже прокисло. Придется ему всухомятку их есть. Дэнни, Китридж и Пастор Дон выгрузили с задней площадки автобуса канистры с соляркой и принялись доливать в бак. По словам Дэнни, объем бака пятьдесят галлонов в точности, а полного бака стандартно хватает примерно на 300 миль пути.
– Ты, парень, очень любишь точность, – сказал Китридж.
Когда они закончили переливать топливо, Дэнни взял пачку «Лаки Чармз», банку теплого «Доктора Пеппера» и сел под деревом. Остальные расселись вокруг стола для пикников, в том числе Джамал. Он особо ничего не говорил, но у Дэнни было ощущение, что остальные решили не ворошить былое. Линда Робинсон меняла подгузник Младшему, тихо воркуя, малыш радостно сучил ручками и ножками. Дэнни раньше никогда не приходилось долго быть рядом с младенцами. Он усвоил, что они всегда много кричат и плачут, но Младший пока что вел себя тихо, как мышка. Бывают младенцы хорошие, бывают плохие, говорила мама, видимо, Младший – из хороших. Дэнни попытался вспомнить, как он сам был маленьким, хотя бы попробовать, получится ли у него это, но его сознание отказывалось уходить столь далеко в прошлое, четко и упорядоченно. Как странно, что есть целая часть твоей жизни, которую ты не можешь вспомнить, за исключением немногих образов. Солнце, сияющее сквозь оконное стекло. Мертвая раздавленная лягушка на подъездной дороге, кусок яблока на тарелке. Интересно, был ли он хорошим младенцем, таким, как Младший?
Дэнни продолжал смотреть на остальных, горстями заталкивая в рот «Лаки Чармз» и запивая «Доктором Пеппером», и тут Тим встал из-за стола и подошел к нему.
– Привет, Тимми. Как дела?
Волосы на голове мальчишки перепачкались и стояли дыбом, от постоянного сна в автобусе.
– Наверное, о’кей.
Он уныло пожал плечами.
– Не против, если я с тобой посижу?
Дэнни слегка подвинулся в сторону.
– Мне жаль, что другие дети иногда над тобой подшучивали, – сказал Тим после долгого молчания.
– Все о’кей, – ответил Дэнни. – Я не обижался.
– Билли Найз реальный придурок.
– Он к тебе тоже цепляется?
– Иногда.
Мальчишка едва заметно кивнул.
– Он ко всем цепляется.
– Просто не обращай внимания, – сказал Дэнни. – Я так всегда делаю.
Прошла еще минута.
– Тебе действительно «Томас» нравится? – спросил Тим.
– Очень.
– Я смотрел. У меня в подвале типа куча игрушек по «Томасу и друзьям». Углепогрузчик, мойка для локомотивов, все такое.
– Хотел бы я все это увидеть, – сказал Дэнни. – Уверен, это здорово.
Снова повисло молчание. Лучи солнца грели Дэнни лицо.
– Рассказать, что я увидел на стадионе?
– Если хочешь.
– Типа тысячу миллионов мертвых людей. Их бульдозерами в кучи сгребли.
Дэнни не знал, что на это ответить. Он понимал, что Тиму надо кому-то рассказать об этом, это не такая штука, которую стоит держать внутри себя.
– Там еще один бульдозер оставался. В его ковше тоже были тела. Просто свисали оттуда. Будто большие куклы.
– Очень жаль, – сказал Дэнни, именно так всегда говорила мама, когда слышала что-то печальное. – Ты говорил Эйприл?
Тим помотал головой.
– Хочешь хранить в тайне?
– А это правильно?
– Конечно, – сказал Дэнни. – Я умею хранить тайны.
Тим снял небольшой комок земли с корня дерева и растер в пальцах, глядя, как пыль сыплется вниз.
– Ты не слишком-то пугаешься, так, Дэнни?
– Иногда пугаюсь.
– Но не теперь, – заявил мальчишка.
Дэнни задумался. Наверное, ему следовало испугаться, но он просто не испугался. То, что он чувствовал, можно было назвать скорее интересом. Что случится дальше? Куда все они попадут? Его удивило, насколько легко он, оказывается, приспособился. Доктор Фрэнсис мог бы им гордиться.