В бороде начальника патруля вновь мелькнула добрая улыбка.
- Я могу сообщить, - сказал он, - что вам, именно вам, Лаэрт Анатольевич, предстоит сделать немало важных и своевременных открытий. И не всегда вы будете преподавателем физики в школе № 1441... Но пойдемте, пойдемте дальше! Следующие машины времени изобретали Кулибин, Фарадей, другие... Их изобретали и в двадцатом веке, и в двадцать первом, и они все еще были преждевременны. Но это, знаете ли, общее правило для всех цивилизаций: технический уровень развития поначалу всегда опережает нравственный. Такая диспропорция наблюдается поначалу даже у тех открытий, время которых подошло и которые уже нельзя изымать, потому что сама идея носится в воздухе... Но пойдемте дальше! О, в этом хранилище есть на что посмотреть! И вы не заботьтесь о времени. Оно здесь уплотнено, спрессовано, оно, считайте, совсем не идет, и вы все успеете. А кроме преждевременных машин времени, вы увидите преждевременные радиоприемники, преждевременные летательные аппараты и, конечно, оружие разного рода. Все это изымалось нашими патрулями, автор изобретения переносился назад, в тот день, когда еще не брался за осуществление своей идеи и никто о ней не знал. Изобретателей машин времени мы обычно перехватываем уже где-нибудь на пути в прошлое или в будущее и тоже возвращаем их в период, предшествующий постройке. Самым достойным сохраняем память о встрече с нами, и они так и живут, храня свою великую тайну. Вот так же, - начальник быстро взглянул всем четверым в лица, будете жить и вы!
И они двинулись дальше, в глубь этого нескончаемого зала, мимо бесчисленных стендов с экспонатами самого разного вида и объединенных только одним- мощью человеческой мысли, иногда, да, впрочем, как теперь выяснилось, совсем не так уже и редко, далеко опережающей свое- время, время, которое оказывается недостойным этой великой мысли и наделенного ею человека. Однако именно время, обстановка, окружение побеждают истинное величие, заставляют его таиться, погибать... если не пришел его час. Вот о чем все время думал Костя, поражаясь все новым и новым открытиям, сделанным раньше срока. И в конце концов он решился спросить начальника патруля:
- Но почему же, почему общая нравственность, понятия о морали всегда так отстают от технических идей, прорыва человека в неизвестное? Почему они, бывает, могут без вреда использоваться только века спустя, а до этого лучше скрывать их в тайне?
Начальник патруля сжал его локоть.
- В ходе развития цивилизации идея и мораль приходят в равновесие, это неизбежно. Но пока этого не случится, может произойти много непоправимого, и именно поэтому работают наши патрули. А почему так происходит, сложный философский вопрос. Вообще, строго говоря, полной гармонии ни в чем практически нет.
Начальник вновь улыбнулся.
- А у тебя есть пытливость, любознательность и очень серьезный подход ко всему, с чем ты сталкиваешься! Ты, похоже, тоже из тех людей, что опережают время и совершают открытия, черед которых еще не настал. Смотри, как бы нам еще раз не пришлось с тобой встретиться! Жаль, что ты живешь не в XXII или в XXIII веке и сейчас тебе придется вернуться. Конечно, в наших силах навсегда оставить тебя в любом времени, но человек не может жить оторванным от всего привычного, жить, несмотря ни на что, приходится в том времени, где родился.
Было непонятно, говорит этот загадочный человек всерьез или в шутку, но глаза у него были добрые, внимательные, очень умные. Казалось, они легко читают самые сокровенные мысли того, кто стоит перед ними. И, глядя в них, Костя вдруг решился; как мог он это сделать, потом он и сам никак не мог объяснить.
- А можно не навсегда? - спросил он тихо. - Можно нам просто заглянуть, ну хотя бы на несколько минут, в шестидесятые годы двадцать третьего века? У нас там друзья есть, они посещали наше время, мы подружились, и Лаэрт Анатольевич с Верой Владимировной тоже с ними знакомы. Они у нас фильм снимали, но исчез эффект кажущегося неприсутствия, и мы их скрывали, чтобы не было поворота в ходе истории, а ведь вы все можете...
И, сбиваясь, перескакивая с одного на другое, Костя начал рассказывать. А когда он закончил, Петр дополнил его самым простым, бесхитростным аргументом: он показал начальнику патруля плотно набитый пакет.
- Вот, бабушка им даже пирожков в подарок послала, если мы их встретим. Неужели ничего нельзя сделать? Вы ведь все можете!
Поначалу на лице начальника патруля ничего нельзя было прочитать.. Но потом его глаза сверкнули лукавыми огоньками.
- Ну что ж, вы заслужили это, хотя бы своей дерзостью! Моя работа это борьба с преждевременными, дерзкими открытиями, и, может быть,
именно поэтому больше всего я ценю именно дерзость, дерзкий полет мысли, дерзкие намерения. Мы переправим вас в XXIII век, выберем для встречи с вашими друзьями самое подходящее место. Но есть условие: они не должны знать правды, как вы к ним попали, не должны знать о существовании патруля. Можете, не кривя душой, сказать, что Лаэрт Анатольевич построил машину времени, и она доставила вас к ним.
- Согласны! - одновременно вскричали Костя и Петр.
- Есть еще условие. - Начальник патруля вытянул ладонь, и на ней непонятно откуда вдруг оказалась маленькая плоская коробочка с рядами клавиш-кнопок. - На встречу вам будет отведено только пять минут, а потом и вы, и они, - он кивнул в ту сторону, где в пустом зале по-прежнему, должно быть, пребывали в застывшей неподвижности директор, педагоги, Марина Букина, подруга Галины Сергеевны и председатель родительского комитета, - будете перенесены назад, в одиннадцатое сентября своего года, в день, когда диплодок еще не появлялся. Лаэрт Анатольевич, если вам интересно, могу показать витрины, где разместится ваш вариант машины времени. Вот одна, вторая, третья. Как раз для десяти больших железных шкафов. Будет и ваш голографический портрет, он уже сделан.
Изобретатель проглотил слюну.
- Что ж, я вас понимаю, - сказал он глухо, - да я и сам, наверное, разобрал бы ее... скорее всего.
Тут у него мелькнула другая мысль. И с прежним жадным любопытством он спросил: