Шакальи стаи сильно не любили верблюдов за их высокий рост, заносчивый вид, поэтому шакалы взяли за правило обтявкивать верблюдов и устраивать на них травлю в надежде завалить верблюда, таким образом уравняться с ним ростом.
Именно по этой пустыне шел верблюд, которого шакалы уже не раз кусали за ноги, бессчетное количество раз обтявкивали, а один раз даже завалили так, что верблюд еле встал, и шкура до сих пор кое-где свисала клочками. Он спокойно шел и нес свою поклажу, как и положено верблюду, и тут из-за ближайшего бархана выскочила очередная стая.
Шакалы, как обычно, принялись обтявкивать верблюда и кусать того за ноги. Верблюд шел дальше и старался не обращать внимания на кружение вокруг него хищников, но в какой-то момент не выдержал и сказал им что-то неприятное. Не вытерпел. Шакалы накинулись на верблюда с еще большей силой, а один из шакалов выскочил вперед и протявкал буквально следующее:
– Собака лает – караван идет!
– Ты о чем, собака? Я всего лишь один верблюд, а караван составляют многие верблюды. Тут нет каравана! – изумленно сказал верблюд.
– Нет, собака не я, собака – это ты, поскольку от тебя одно зло в пустыне, ты несешь и не делишься, ты заносчив и не служишь нам… А караван – это мы, шакалья стая! – злобно протявкал шакал.
– Да какой же из вас караван?! – изумился верблюд.
– Очень даже какой!
Шакалы выстроились в вереницу и побежали…
Мораль состоит в том, что можно составлять караван истории армии, караван истории чиновничества, караван истории писательства, строительства, предпринимательства… А можно составлять караван истории преступности, ложных обвинений, интриг, злопыхательства… Чтобы понять, в каком караване вы состоите в текущий момент, надо оценить тот реальный груз, который вы переносите, что вы созидаете своими текущими действиями.
О разном восприятии мира
Две души в родительский день сидели на ветках старой березы, росшей на кладбище среди множества других берез и тополей и, глядя на копошившихся у могил людей, рассуждали.
– Вот скажи мне, милая душа, что делают люди внизу? – спросила первая душа.
– Это действие, душенька, сравнимо с ухаживанием за пустой бутылкой из-под напитка, – ответила вторая душа. – Люди вместо того, чтобы выбросить эту бутылку или оставить дома для коллекции, что положительно невозможно из-за скорого гниения сосуда, о котором мы говорим, закапывают ее в землю и поклоняются ей.
– Я того же мнения. Вот смотри, мы с тобой тут сидим, как квинтэссенция того, что было заключено в двух телах, из похороненных на этом кладбище, но к нам нет внимания, – согласилась первая душа. – Люди ухаживают за своими произведениями, за своими материальными вложениями, заключенными в надгробия и скромную территорию могил, а мы, души умерших, их не интересуем, а ведь в нас вся суть…
– Тут ты не совсем права, нас поминают добрым словом, глядя на лики на скорбных надгробиях, – подхватила разговор вторая душа. – Но разве эта скорбность была нашим главным качеством? В моем фотоальбоме есть куда интереснее фотографии, куда оптимистичнее, но я точно знаю, что в этот фотоальбом никто не заглядывает. Боюсь, как бы его не выбросили за ненадобностью.
– Нас действительно поминают не теми и не там, – согласилась первая душа. – Мне важнее, чтобы они пользовались тем, что я создала, чтобы поминали меня добрым светлым словом, благодарили, чтобы вспоминали мои поступки и слова, а не ухаживали за могилой моего тела. Как мне приятно, когда они ходят по даче, которую я выстроила своими руками. О сколько сил на это ушло! Это и есть мое настоящее надгробие, где весело смеются мои внуки, где мои повзрослевшие дети и их близкие готовят шашлыки, выпивают… – вот это мне по душе.
– Истинно говоришь, подруга, – согласилась вторая душа. – Если сам себе при телесной жизни не сделаешь, так сказать, надгробие, то будешь быстро забыт или вечно печально вспоминаем на кладбищах. Но ты знаешь – и это не панацея. Забывается все. У нас впереди вечность, а люди очень конечны. Через несколько их поколений и твоя дача придет в негодность, могилки забудут, фотоальбомы точно выбросят… и нас ждет совсем иная жизнь. Мы опять умрем.
– Не будем о грустном, – сказала первая душа. – Этих перерождений, видимо, будет немало… Смотри, с моей могилки всю траву вырвали, будто трава мне мешает. Ну что за люди – о ком бы ни заботились, все делают под себя.