О свободной мышеловке
Жила-была мышь, искавшая хорошей жизни. Она была трудолюбивая и упорная в своих поисках, и ей заслуженно повезло. Мышь нашла амбар, полный зерна, где и работать-то особо не требовалось, главное было пролезть…
С этого момента у мыши началась благополучная, сытая, интересная жизнь. Она лазила по горам зерна, каталась с них, как катаются с обычных горок, жонглировала зернами на потеху коллегам, которых собралось немало.
Работа в амбаре, правда, была не без опасностей. Некоторые мыши попадались в мышеловки, но тот, кто не попался, считает, что попадаются другие, глупые, так сказать. Но наша мышь была рассудительная, поэтому спустя какое-то время она задумала бросить это хлопотное, нервное предприятие, поскольку зерна она натаскала достаточно: хватило бы на всю оставшуюся жизнь.
Мышь ушла из амбара, полного зерна, и вновь поселилась в своей норке. Однако спустя короткое время она ощутила разочарование в своей безамбарной жизни. Она настолько привыкла брать из чужого амбара, а свой только наполнять, что ее одолел страх перед будущим. Этот страх погнал мышь обратно…
Она вновь вошла в амбар, полный зерна, душа ее возрадовалась, но ум тревожно подсказал суть этого амбара. Мышь поняла, что настоящая мышеловка совсем не та, что стоит возле горы зерна в амбаре и ждет простака, настоящая мышеловка та, откуда сам не можешь уйти. Эта мысль мыши и является моралью данной притчи.
Об аппаратной невозможности быть услышанным
Одна звуковая дорожка мечтала быть услышанной и стать известной. У нее были все предпосылки. Она была не банальна, не глупа, не примитивна, но нанесена на граммофонную пластинку, вышедшую из моды, а потому лежала запыленная в самом дальнем углу кладовки.
Когда хозяева квартиры заходили в кладовку по делам, она старательно о себе напоминала: пела, кричала, декламировала – но все впустую, поскольку ни одна звуковая дорожка не может звучать без соответствующего оборудования.
Мораль состоит в том, что все, созданное человеком, может зазвучать громко только при желании аппаратов управления и распространения.
Об устаревании форм
Жили-были два кинофильма, не просто кинофильма, а два талантливых кинофильма с отличными актерами и захватывающим сюжетом, но один кинофильм пылился на полках или непыльно лежал невостребованным в хранилищах, а другой – имел широкую публику и был весьма популярен. Но как-то случилось чудо, и эти кинофильмы ожили и встретились друг с другом.
– Как же это так получается: я ничем не уступаю тебе, а публика ко мне ноль внимания! – огорченно сказал невостребованный фильм.
– Не огорчайся ты так, было и у тебя время, когда ты был интересен, а сейчас пришло мое, – утешил востребованный. – У нас все, как у людей: душа остается молода, а тело, форма теряет привлекательность.
– Но мы же бессмертные творения, в отличие от людей, мне обидно лежать на полке, когда я полон жизни и эмоций! – воскликнул невостребованный.
– Эмоций в тебе много, ты вообще отличный, – согласился востребованный. – Но, с другой стороны, посмотри на себя. Ты какой-то серый, черно-белый, а я цветной и яркий, как сама жизнь. Представь себе черно-белую розу и подумай, кто будет любоваться ею, когда рядом растет такая же, но цветная?
– Ты прав, любоваться будут цветной, – согласился невостребованный. – Но все-таки в фильме главное – его внутреннее содержание, сюжет, смысл…
– Конечно, конечно, но законы распространения искусства аналогичны законам распространения самых обычных товаров: перед тем, как вкусить содержание, публика всегда смотрит на упаковку, а твоя упаковка, к сожалению, устарела, – ответил востребованный.
Из ответа востребованного фильма и проистекает мораль притчи: без яркой современной упаковки ни один товар, ни одно произведение искусства, и даже человек, не могут рассчитывать на заметный успех.
О непреднамеренном убийстве
Один человек ударил другого ножом, и так получилось, что насмерть. Убийца, а теперь так приходится называть этого человека, вовсе не хотел убивать, он в какой-то мере не понимал, что делает. Он не сдержался, а когда осознал содеянное, захотел исправить ошибку: наклонился, вынул нож из тела, выбросил его, как будто того и не было, и с надеждой посмотрел на тело, но тело не ожило, а убийцу ждало наказание.
Мораль состоит в том, что каждый порой наносит словами и действиями такие болезненные раны близким и окружающим, что убивает часть сердца, часть души, что как бы потом ни старался загладить вину или забрать свои слова обратно, но былого не возродить – и приходится только расплачиваться.