Я замотала головой. Ожидание затягивалось, и я на самом деле принялась нервничать: а вдруг ничего не получится? Наконец дверь за моей спиной распахнулась, и капитан поспешил обратиться к вошедшему:
— Дмитрий, девушка пришла ко мне с жалобой.
Обернувшись на звук открывшейся двери, я чуть не упала в обморок. У входа стоял… тот самый блондин! Меня бросило в жар. Промямлив что-то, я покраснела как рак и мечтала лишь об одном — чтобы пол рубки разверзся подо мной, и я рухнула в трюм. Придумав нелепейшую отговорку о том, что матрос приставал ко мне на берегу, во время очередной стоянки, и, возможно, он не с нашего теплохода, я пообещала вернуться, как только встречу его на борту еще раз. Оставшуюся часть пути я не покидала каюту, сославшись на головную боль, а когда мы причалили — спешно покинула «Славянов», стараясь не попадаться на глаза капитану. «Интриганка из меня вышла никудышная, — размышляла я, усаживаясь в машину родителей. — И, видимо, матросы — это не мое».
Отец включил радио, и из динамиков, как в подтверждение моих мыслей, зазвучала песня группы «Лакмус»: «Ты уже не ДиКаприо, ты совсем не ДиКаприо!» Расценив это как знак свыше, я успокоилась. В конце концов, теперь я была студенткой, меня ждала учеба в институте и множество новых друзей. А блондины… Они еще будут. Я точно знаю.
Глава 7. Студенческая пора, или Иногородним предоставляется общежитие
Имеет место мнение, что студенческая пора — одна из самых ярких и незабываемых в жизни каждого человека, правда, поступая в институт, я об этом не думала. Будучи абитуриентом, я вообще мало размышляла, и даже ВУЗ выбрала, руководствуясь отнюдь не количественным преобладанием студентов сильного пола над слабым, и это, скорее, стало приятным открытием, а собственной ленью — для зачисления нужно было сдать всего два вступительных экзамена. Благополучно справившись с ними и сменив статус «абитуриентка» на гордо звучавшее «студентка», я принялась с нетерпением ожидать занятий.
За день до начала учебы мы с подружками приехали в главный корпус, чтобы переписать расписание. Из-за физиологических особенностей женского организма, раз в месяц преподносящего каждой из нас «сюрприз», я с самого утра была на взводе — меня мучили жуткие боли в животе.
— Ненавижу критические дни, — недовольным голосом пожаловалась я подруге у стенда с расписанием. — В первый день — я просто невменяемая… А ты?
С этими словами я повернулась к собеседнице и с удивлением обнаружила, что бывшей одноклассницы и след простыл, а рядом со мной стоит симпатичный блондин и насмешливо улыбается в ответ на мой монолог.
— Не жалуюсь, — фыркнул он, а я зарделась, став практически одного цвета с новой коралловой водолазкой.
Спешно ретировавшись, я умоляла небеса об одном — не оказаться со своим новым знакомым в одной группе. Верхние слои атмосферы, как обычно, проигнорировали мою просьбу, и первого сентября на встрече с куратором я увидела вчерашнего блондина на соседнем ряду. Заметив меня, он улыбнулся и помахал рукой, заставив вновь залиться краской стыда.
— Кто это? — зашипела мне в ухо Алла. — И когда ты только успела с ним познакомиться?
— Понятия не имею.
Подруга усмехнулась и, покачав головой, напомнила:
— Ильина, после теплохода ты обещала завязать с блондинами.
— Да я ничего и не делала! — яростно отпиралась я. — Вчера впервые в жизни увидела его у стенда с расписанием!
Куратор открыл журнал и начал перекличку. Когда очередь дошла до меня, я вскочила одновременно с его полувопросительным: «Ильина Дарья?» и, нервно улыбнувшись, выпалила:
— Здесь!
Присутствие блондина меня напрягало. Наверное, потому что он был довольно миловидным. Или меня до сих пор смущала невольная «исповедь» в день знакомства? Сев на место, я украдкой взглянула на него и тут же опустила глаза: юноша наблюдал за мной с неподдельным интересом. Пока мы играли в «гляделки», перекличка продолжалась. Куратор благополучно миновал середину списка.
— Суровый Стас!
— Здесь, — блондин поднялся с места под всеобщие смешки.
Мы с Аллой дружно фыркнули, а Стас нисколько не смутился — видимо, давно привык к подобной реакции на фамилию. Куратор тоже счел ее забавной.
— Суровый, — осведомился он. — А ваша фамилия как-то сказывается на характере?
— Да, — пробасил Стас, театрально нахмурившись.
Все снова рассмеялись, а я принялась разглядывать блондина с удвоенным рвением — оказывается, у него имелось чувство юмора и умение работать на публику. Это умение чуть позже привело его в институтский дом культуры, где Стас по закону жанра снова столкнулся со мной — я тоже рвалась на сцену. Мы оба попали в факультетскую команду КВН и после этого стали видеться в два раза чаще: сначала на лекциях и семинарах, а потом на многочисленных репетициях и выступлениях команды. В подобной обстановке мы просто обязаны были довести наши отношения до определенного финала. Мы и довели: химическая реакция, ускоренная при помощи катализатора, роль которого сыграл кофе с коньяком, началась после очередного выступления сборной. Успешно отыграв полуфинал, мы поехали отмечать победу в студенческий бар, который находился в том же здании, что и общежитие института. По дороге наша команда попала под проливной дождь, и для согрева игроки воспользовались примитивными способами, приняв на грудь изрядную дозу алкоголя. От водки я наотрез отказалась, и тогда Стас взял мне кофе «с повышенным содержанием коньяка», как он выразился потом. После этого вечера я окончательно убедилась: я не умею пить. Подозреваю, правда, что дело было не в коньяке, а в львиной дозе пива, которым я его залила. Помню только, что мне было очень весело, и я пару раз оказывалась сидящей на коленях Стаса, и мы с ним долго целовались под бурные аплодисменты команды.
В ту ночь я осталась у него – по счастливому совпадению Суровый жил в общежитии. Рано утром, продравшись к обрывкам воспоминаний через головную боль и сложив из них приблизительную картину вчерашних событий, я мысленно пообещала себе завязать с алкоголем, а вот дать обещание завязать с блондинами я уже не могла — моя зависимость прогрессировала. После первой ночи последовала вторая, третья… Родителям я с честными глазами врала, что еду заниматься к подружкам, а сама вприпрыжку неслась в общежитие. Кстати, тот факт, что Стас живет в нем, сначала показался мне странным, потому что он не был иногородним, и в его паспорте значилась самая настоящая московская прописка. Но потом выяснилось, что у себя дома Стас был восьмым на сорока пяти квадратных метрах, на которых ютилась его семья, а поскольку делить комнату с двумя младшими братьями он не хотел — въехал в общежитие по липовой справке. Внезапно нагрянувшая проверка лишила нас места встреч — комендант был вынужден выселить жильца. Некоторое время Стас переезжал от друга к другу, гостя в каждом месте около недели, а потом осторожно поинтересовался:
— Дашк, а можно я поживу у тебя?
— Я… не знаю, — испуганно пролепетала я, представив реакцию родителей.
Узнав о планах дочери и сопоставив мои частые отлучки и мнимые ночевки у подружек с появлением временно не обладавшего жилплощадью кавалера, мама все поняла. Высказав все, что думает о своем непутевом чаде, она удалилась к себе в комнату. Отец был более лаконичен:
— Я сказал «нет»!
После моего отказа Стас расстроился. В качестве компромисса я предложила ему снимать комнату вместе. Подсчитав наш общий доход, он отказался.
«Вот так наша любовная лодка разбилась о быт», — с грустью думала я.
Наши встречи стали все реже – Стас нашел работу, чтобы обеспечить себе финансовую независимость. Он стал все чаще пропускать репетиции, а я с горя вообще ушла из команды — КВН без Сурового меня не привлекал. Как-то раз мы с Аллой встретились в уютном кафе в центре города, и я с тоской в голосе очередной раз поведала подруге о том, что мы с любимым перестали видеться. Закончить рассказ о своем несчастье я не успела, увидев в окне сцену, заставившую меня на миг остолбенеть: Стас шел в обнимку с Галкой Степашиной из параллельной группы!