Ребята затихли и повернулись к Домне Федоровне. Она сидела в углу, как всегда тихая, молчаливая, с иглой в руках — зашивала Васину рубашку.
— К чему это? — не повышая голоса, повторила Домна Федоровна. — Пыли будет много, а толку мало. Умоется — и дело с концом. А вы погибнете ни за что. Уж если головой рисковать, так не для того, чтобы враг лишний раз умылся.
— Что правда, то правда, — сказал Толя Прокопенко, хотя видно было, что ему очень жалко отказаться от этой затеи.
— Отставить бутылку, — заключил Вася. — Будем дальше думать.
— Надо оружие доставать, вот что я вам скажу, — горячо заговорил Володя Лагер. — Оружие и патроны. Да побольше.
— А как же их достанешь? — с недоумением спросила Оля.
— Я уж кое-что принес — вот пусть Вася скажет. Только мало. Надо так запасти, чтобы в случае чего на всех хватило. И еще осталось. Может, понадобится с людьми поделиться. А патронов много в степи валяется. Там и оружие отыскать можно.
— Оружие! Обломки да ржавчина.
— А может, и что получше найдется! — возразил Володя. — Ржавчина — не беда. Я знаю, как ее отмывать.
— Дело, — сказал Вася. — Оружие добывать будем. А еще?
— А еще, — начала Надя с запинкой, — а еще мы с девчонками помогаем тем, у кого мужики на фронте. Варя ходит к Матвеевне, помогает ребятишек нянчить…
И тут все заговорили разом. Да, это дело. Это, вправду, хорошее дело! Ведь столько осталось в Покровском солдаток и детей без отцов! Сколько старых без помощи!
И ребята тут же стали перебирать на память красноармейские семьи.
— Я детей нянчить не умею, — сказал Толя Прокопенко. — Я лучше со стариками. У меня рядом Петрович с Коськой. И Коваленкова, у нее трое на фронте. А теперь давайте выберем штаб и командира. Надо, чтоб был порядок. Я предлагаю в командиры Васю.
— А в штаб — тебя и Бориса, — предложил Володя Лагер. — Вы самые старшие.
— Одни мальчишки! — воскликнула Лена.
Все засмеялись, но Лена стояла на своем:
— Пусть и девочки будут в штабе. Пусть Надя.
И с этим все согласились.
Может быть, впервые с того дня, как в Покровское пришли враги, ребятам было так хорошо. Хорошо, когда есть друзья! Хорошо, когда они рядом. Тогда ничего не страшно!
Село погружено во тьму. С виду хата Носаковых, как все — темная, тихая. Патруль мерно шагает по длинной безлюдной улице…
ТРИ ТОЧКИ, ТИРЕ
Днем было жарко, а вечер пришел синий и теплый, с большой оранжевой зарей. А над зарей чем выше, тем синее — торжественно распахнулось ночное небо с первыми несмелыми звездами.
Кругом тихо. Покровское лежало в сумерках, словно затаясь. На улице не было слышно прохожих, в окнах — ни огонька.
Рано улеглись и в доме Лены Никулиной. В сенях, где теперь спала вся семья, было совсем темно. Мать долго не могла уснуть, ворочалась. «Ну, засыпай, засыпай!» — шептала про себя Лена. А мама все ворочалась и вздыхала.
Но вот она задышала ровно.
Лена тихонько сползла с высокого сундука и осторожно ступила босой ногой на пол. «Я тихо, я тихо», — приговаривала она мысленно, стараясь быть совсем неслышной. И все-таки одна половица скрипнула. Неужели проснутся? Нет, спят. Вот и дверь.
Обычно Лена отворяла дверь быстро, резко, с ветром. А теперь она открывала ее долго-долго, целую вечность. Ей удалось не скрипнуть. Наконец она на улице. Тишина. Только изредка, словно перекликаясь, лают собаки.
Лена, крадучись, шла босиком по пыльной дороге. Пыль была еще теплая после дневной жары. Лена шла как лисица — чуть-чуть приволакивая ноги и стирая след. Сегодня они — все двенадцать — решили встретиться у Васи, чтобы принести клятву. Подумать только: клятву!
Из всех двенадцати одна Лена до войны не успела вступить в пионеры. А сегодня она, самая маленькая, встанет в ряд с большими и даст клятву.
Вася велел приходить поодиночке, чтобы не привлекать внимания патрулей. Лене очень нравилось, как говорил Вася: «Не привлекать внимания». В дверь нужно было стучать особым условным стуком: три коротких удара и один длинный. «Три точки, тире», — сказал Вася. А может быть, она все спутала? Может быть, три тире, точка? У Лены даже во рту пересохло от страха, что она напутала. Нет, кажется, верно: три точки, потом тире. Но вот что плохо, она перестала понимать, что значит «длинный удар»? Ей казалось, что удар всегда короткий. И вдруг она увидела человеческую фигуру. Она стояла, высокая как жердь, с каской на голове, молчаливая, неподвижная в дымчатом синем сумраке. Лена присела на корточки и замерла. Фигура все не шевелилась. Лена вгляделась и вдруг поняла, что это никакой не человек, а настоящая жердь с надетой на нее для просушки глиняной макитрой. Ей стало не страшно, а даже весело.