С Варей часто приходят ее подруги по школе — Галя и Паня. Девочки эти ничего не знают о подпольном отряде, но охотно помогают Варе. Вася советовал товарищам не бояться брать себе на помощь других ребят: одним-то им не справиться со всеми делами, ведь у каждого своя семья, каждый помогает матери по дому…
Да, они не сидят сложа руки. Но что делать дальше? Что происходит на Большой земле, на фронтах? Вон фашисты по-прежнему кричат, что взяли Москву, Ленинград. Уже сколько времени, чуть не с первых дней войны, об этом твердят. Брешут, конечно. И Вася с ребятами не раз писали в своих листовках, что и Москва наша и Ленинград наш. Но нельзя же говорить людям одно и то же. А узнать что-то новое они могут только от партизан. И как тут ни ломай голову — ничего умнее не придумаешь…
— Вась, погоди!
Его догоняла Лена.
— Вася, тебя Галя зовет.
— Какая Галя?
— Да сестра твоя! Вот дурной, «какая Галя»! Я ее сейчас встретила. Она велела скорей тебя прислать.
— Что за спех такой?
— Велела — и дело с концом.
Вася повернул назад. Лена шла рядом. Теперь, как и до войны, она часто бывала рядом с Васей. Всегда придумывала предлог для того, чтобы пойти к Носаковым. «Мам, тете Домне ничего отнести не надо? — спрашивала она мать с утра. — Мам, я сбегаю к Васе, надо чего передать?»
И сейчас Лена, конечно, решила проводить Васю к Галине. Шагала она широко, подлаживаясь к нему, и думала: «Что это за человек сидит у Галины и зачем ему Вася?» Думала об одном, а спросила совсем о другом, о чем давно собиралась спросить, да все забывала.
— Ты почему мне тогда ничего про листовки не сказал? Ну, с самого начала? Почему?
— Тише ты! — оглядываясь вокруг, прошептал Вася. — Нашла место для таких разговоров. Лучше скажи, зачем я Гале понадобился?
— Там у нее какой-то дядечка. Глаза синие-синие, как у Володьки Лагера, а борода рыжая, как…
— Глаза синие, говоришь? — Вася ускорил шаг, и Лене пришлось чуть ли не бежать, чтоб поспеть за ним.
— Ты иди домой! — сказал ей Вася. — Прощай!
Он вошел в Галину хату. Из-за стола поднялся человек. И опять навстречу Васе блеснул быстрый и пристальный взгляд.
— Вы?! — громко вырвалось у Васи.
— Узнал? Она тебя не обманула? — синеглазый провел рукой по бороде.
— Борода — что! — смущенно улыбнулся Вася. — Мне вот казалось, вы раньше на ногу немного припадали…
— Немного? Да ты, я гляжу, вежливый. Я хромал вовсю. Так надо было. Ну, слушай. Во-первых, привет тебе от Егора Ивановича. Он мне напомнил, что ты в Покровском. А я знаю, с тобой можно говорить открыто, не кривя душой. Так вот, дам тебе листовку. В ней последняя сводка Информбюро — вчера вечером приняли по радио с Большой земли. — Он снял с ноги старый, стоптанный башмак, вынул из него одну стельку, другую, затем маленький бумажный квадратик. И спросил придирчиво: — Куда положишь?
…Когда Вася через час вышел от Гали, он увидел сидящую на лавочке перед палисадником Лену. Взобравшись на лавочку с ногами и обхватив руками колени, она терпеливо ждала. Вася не сразу ее окликнул, что-то мешало ему. Он постоял на пороге, посмотрел, потом тихо позвал. Лена спустила ноги наземь и спросила с готовностью:
— Пошли?
Они шли молча. И хотя Лене очень хотелось узнать, зачем Галя звала к себе Васю, она ни о чем не спрашивала. Они миновали сельсовет и два тополя, которые как стражи стояли по обе его стороны. Прошли и весь в красных мальвах палисадник Никулиных.
И вдруг Вася сказал:
— Ты ведь тоже ничего мне не говорила, когда обещалась Наде молчать.
— Нет, я бы сказала, — призналась Лена. — Я бы непременно сказала! А только сама не хотела. Я ведь знала, что ты таишься.
— Если обещал, надо держать слово.
— Надо! Так ведь надо и знать, кому говоришь!
— А если ошибаешься?
— Да разве мы в ком ошиблись?
КСП
Толя Прокопенко взял шефство еще и над Петровичем. А уж если Толя Прокопенко что-нибудь обещал, дело можно было считать сделанным. Впрочем, сам Петрович не требовал никаких особых забот. Это был крепкий старик, не любивший, чтобы за ним ухаживали.
— Напрасно, напрасно думаете, что я только в отставку годен! — говорил он, как всегда посмеиваясь глазами. — Я еще, может, и вам пригожусь.