— Слушай, Борис, — прошептал он, — я, пожалуй, пойду в дом.
— Погоди, — тоже шепотом ответил Борис.
— Если я скажу, что пистолет взял я, они, может быть, ничего маме не сделают. Скажу, что взял поиграть. А там будь что будет.
— Постой, — повторил Борис.
Дверь курятника отворилась, оттуда вышла Володина мать с решетом в руках и направилась к дому. Володя только было хотел ее окликнуть тихонько, как из дому на крыльцо вышел грузный лысый обер-лейтенант. Он, оказывается, был мал ростом, а тогда в постели казался огромным. Слева на поясе его блестела желтая кобура.
С ним вышли еще двое офицеров, за ними денщик с громадным рюкзаком, обвешанный флягами. В других хатах тоже началось движение. Фашисты спешили.
Наконец на улице показалась небольшая машина защитного цвета, за ней грузовики. Из хат выбегали немецкие солдаты. На улице стало людно и шумно. Однако во всей этой суетне Володя и Борис видели только лысого обер-лейтенанта с ярко-желтой кобурой. Обер-лейтенант шел к легковому автомобилю.
Вдруг он остановился и взялся за кобуру. «Ну, все!» — подумал Володя и почувствовал, как Борис сжимает его руку. Но обер-лейтенант лишь поправил ремень, передвинул кобуру назад и сел в машину. Очкастый шофер нажал стартер, маленький автомобиль пошел, переваливаясь в глубоких колеях дороги, за ним двинулись грузовики. Враги уходили из Покровского.
Володя бессильно уронил голову на руки.
— Боря, — сказал он, не поднимая головы, — они больше не вернутся?
— Ты мне лучше скажи, как дурень твой по весу не почувствовал, что в кобуре у него деревяшка.
— Ох, Борька, я сам не знаю!
— А я, пожалуй, знаю. У них в кобуре есть еще запасная обойма, это я у одного фрица подсмотрел. Она-то и прибавила вес твоему самопалу. Да еще твой фриц спешил.
— Борь, — нерешительно сказал Володя, — а пистолет-то все-таки у нас остался.
…Вася не пришел домой и на третий день. Домна Федоровна, до сих пор старавшаяся что-то делать по дому, теперь больше стояла у ворот и смотрела на дорогу.
Ребята сидели во дворе у Домны Федоровны — Лена, Борис, Толя Цыганенко и Толя Прокопенко. Они прекрасно понимали, как неубедительно звучат их утешения для тети Домны. С Васей могло случиться решительно все, вплоть до самого худшего. Да и была ли в последнее время Домна Федоровна спокойна за сына, даже если он сидел дома, в четырех стенах! Что же могло утешить ее сейчас, когда он исчез, не сказав никому ни слова?
— А я знаю, где Вася, — сказала Лена. — Он у партизан.
— Откуда ты знаешь?
— Вот увидите, он у партизан.
Домна Федоровна не слушала ребят. Она неотступно смотрела на дорогу.
— Ты что-нибудь знаешь или так говоришь?
— Вот увидите.
С Леной последнее время творилось что-то странное. Глаза ее загадочно блестели, но она была как будто сдержанней и тише, чем обычно. «Не иначе, как что-то замышляет», — с тревогой думал Борис. «Ты чего?» — спрашивал он.
«Ничего», — отвечала Лена и смотрела в сторону.
— Что ж, мы так и будем сидеть без дела? — спросил Толя Прокопенко.
— Да куда же без Васи… — грустно сказал Толя Цыганенко.
— А если он и вовсе не вернется, — ответил Толя Прокопенко, — что ж, так до конца дней и будем сидеть?
— Рехнулся! — прошептала Лена, показав глазами на Домну Федоровну. — Совсем ничего не соображаешь!
Домна Федоровна, казалось, по-прежнему не слышала их. Прокопенко виновато взглянул на нее, на ребят и замолчал.
— А что? — сказал Толя Цыганенко. — Чего мы, на самом деле, сидим сложа руки?
— Есть одно дело, — сказал Борис. — Сегодня ночью мы с Володей Лагером и Толей Цыганенко пойдем… Все остальные будут копать пещеру, — добавил он.
НОЧЬЮ В СТЕПИ
Была теплая ночь. Над степью стояла луна. Стрекотали цикады, и пахло полынью, как в любую другую мирную ночь.
Борис, Володя и Толя Цыганенко ползли по земле, царапая колени и ладони о жесткие травы.
— Хорошо, что луна, — шептал Толя, задыхаясь от усталости, — легче найдем провод.
— Наоборот, — ответил Борис. Он был старше и сильнее своих товарищей, поэтому передвигался легко и быстро. — Провод в траве и днем не разглядишь. Если бы не луна, мы бы сейчас во весь рост шли. А так нам ползти целых два часа.
Он ошибся. Они ползли уже больше двух часов, однако дороги, к которой они пробирались, все еще не было видно — той дороги из Артемовска в село Чапаев, невдалеке от которой, как сказал Васе Степан Иванович, шел провод немецкого полевого телефона. Степь лежала ровная и плоская, впереди ни деревца, лишь кое-где попадались кусты, такие низкие и редкие, что, даже став на колени, за ними нельзя было спрятаться.