Она знала, конечно, что полной безопасности нет и здесь, что рано или поздно враги могут обнаружить этот ребячий тайник. И все-таки здесь было то, о чем она и мечтать не смела. Здесь была жизнь без немцев.
— Что же это такое! — растерянно воскликнула она.
— Это штаб, — серьезно ответил Борис.
СНОВА ПИСТОЛЕТ
Поздней ночью Володя Лагер постучал в окно к Васе. За окном заметалась Домна Федоровна.
— Тетя Домна, извините, — шептал Володя, — до утра никак не мог ждать. Беда у меня.
— Входи, входи.
Вася вышел к ним, шатаясь. Глаза его никак не хотели смотреть. Он недавно лег и спал часа два, не больше.
— Вась, — торопливо говорил Володя, — тот немец вернулся.
— Какой?! — воскликнул Вася, хотя ему уже и самому было ясно, какой это немец.
…Когда Володя Лагер пришел домой, в хате у них сидел человек в немецкой форме. Он сидел спиной к дверям, поэтому Володя его не сразу узнал. Это был не сам обер-лейтенант, у которого он украл пистолет, но его денщик. По счастью, немец не заметил Володи, и тот сейчас же убежал на сеновал. Он долго сидел здесь, стараясь понять, как ему следует действовать дальше.
Эх, как прав был Борис, когда ругал его за дурацкий самопал! А с другой стороны, если бы он не засунул его тогда в кобуру, офицер тотчас бы догадался, что она пуста. Может быть, вообще не нужно было связываться с этим пистолетом?
Но тут Володя вспомнил его вороненый блеск, словно бы почувствовал в руке его приятную тяжесть и представил себе, как точно в цель ложатся, должно быть, его пули. Каким сильным чувствовал он себя с тех пор, как у него в саду за кустами была зарыта жестянка, где в промасленных тряпках, густо смазанный машинным маслом (которое они с таким трудом достали), лежал пистолет!
Нет, что сделано, то сделано!
Володя потихоньку слез с сеновала, подошел к хате и заглянул в окно. К его удивлению, здесь было темно и тихо, похоже на то, что все спали…
Вот о чем рассказал Володя Носаковым.
— Тебе домой идти нельзя, — сказала Домна Федоровна.
— А мать?
Они замолчали.
— Нужно мать из хаты увести и спрятать, — опять начала Домна Федоровна. — Ох, нет, нельзя! Офицер тотчас же догадается, что это в вашей хате пропал пистолет.
— А вы думаете, мама, он и так не догадался? — спросил Вася.
— Все дело в том, когда они его хватились. Смотри, сколько дней прошло. Да за это время офицер мог уже в нескольких деревнях ночевать!
— И ни разу не вынуть пистолета?
— А что же, коли он штабной, — вмешался Володя. — Зачем ему пистолет?
— Могло быть, конечно, и так.
Все опять замолчали.
— Нет, — сказал Володя, — нужно возвращаться домой!
— Да, видно, нужно, — отозвалась Домна Федоровна.
— Я пойду с тобою, — сказал Вася.
— Э, нет, — сказал Володя. — Тебе рисковать нельзя. Я пойду один.
— Я провожу тебя, — сказал Вася.
Они вышли на улицу. Было уже ясное утро, по улице ходили гитлеровцы, показавшиеся им сегодня особенно страшными. Мальчики свернули в проулок и пошли огородами.
— Слушай, — сказал Вася, — что бы немец ни говорил, чего бы ни требовал, на все отвечай: ничего не знаю. Не знаю — и все. Если мама права и он толком не знает, в какой хате пропал пистолет, это самое правильное, что ты можешь сделать. Ничего не знаю — и все.
— Хорошо, — ответил Володя.
— А если…
«А если он будет стрелять или жечь хату…» — хотел сказать Вася, но промолчал.
— Он, наверно, пойдет в комендатуру?
— Посмотрим! Я сейчас соберу ребят, мы будем рядом, за огородом твоим. В случае чего…
Вася опять не договорил. Что смогут сделать они, ребята, «в случае чего», Вася и сам не знал. И все-таки очень важно знать, что друзья неподалеку!
Теперь они шли проулком. Между тем на улице послышался какой-то шум. Им показалось, что кричит женщина.
— Пошли быстрее! Посмотрим, что там, — шепнул Вася.
И мальчики побежали на улицу. Нет, это не кричала, это смеялась женщина! Как давно они не слышали, чтобы на улице их села громко смеялись! А эта… Уж лучше бы она кричала.
По улице шли трое солдат. Двое вели под руки девушку. Третий бегал вокруг, пытаясь пристроиться то справа, то слева и заглядывая девушке в глаза. Она же, закидывая голову, громко смеялась.
Это была Ксана Маринченко. Мальчики не сразу узнали ее. И не только потому, что Ксана обрезала косы и завила волосы. И не только потому, что она была пьяна и шаталась на своих высоких каблуках.