Ребята, как всегда, вышли из села поодиночке и в разное время. Олю и Надю задержал у околицы немецкий солдат, но Надя так спокойно и убедительно сказала ему «вальде, холц», указывая на санки, что он пропустил девочек.
Далеко в степи ждали ребята с санками. Они подпрыгивали и руками отогревали уши.
— Пошли.
Не сговариваясь, все побежали, чтобы согреться. Бежали во всех дух, а когда Лена начала отставать, Вася вернулся, схватил ее за руку, и они побежали так быстро, что даже обогнали всех остальных.
Давно не было им так весело. Снежная степь ослепительно сверкала, ноги бежали сами собою — даже удивительно, до чего славно бежать, до чего легко дышать сейчас в степи. Лене казалось, что ей снится сон, что еще минута, и она полетит прямо по воздуху.
Степь была совсем ровная и ослепительно белая, только впереди чернел куст.
Лена оглянулась — их догоняли остальные ребята.
— Быстрей, быстрей, — задыхаясь, говорила она. — Догоняют.
Но Вася, напротив, замедлил бег, а скоро и вовсе перешел на шаг. Их тотчас нагнали остальные.
— Как ты думаешь, Борис, — спросил Вася, — что там такое?
— Это не куст, — быстро сказал Толя Цыганенко, — это что-то плоское.
— Какое же плоское, — возразила осторожная Оля. — Вон какая загогулина торчит.
— Айда посмотрим! — крикнул Володя Моруженко и побежал.
Но, пробежав шагов сто, ребята остановились. Теперь они поняли, что это такое. Медленно шли они вперед, почему-то стараясь не шуметь, хотя кругом не было ничего живого.
В снегу лежал мертвый немец. Одна согнутая в локте рука его торчала в воздухе. Шинель, и лицо, и даже пальцы на руке — все это было присыпано снегом. Кто убил его здесь, в степи? Партизаны? Немец казался костяным.
Ребята стояли не двигаясь. Они смотрели на костяное лицо с запавшими закрытыми глазами, на застывшую в воздухе руку, которая, казалось, просила о чем-то.
Борис подошел к мертвому, и все с испугом подумали, что он ударит его ногой. Но нет, он только хмуро смотрел на убитого.
Лена, не глядя, нашла Васину руку и уцепилась за нее. Девочки придвинулись друг к другу. Покровские ребята уже не раз видели смерть. Они даже видели смерть дорогих им людей. И все-таки этот мертвый в ненавистной серо-зеленой шинели, этот враг, лежащий в их родной степи, не вызвал у них радости. Они испытывали другое чувство — тягостное, мучительное, которому не знали названия.
— Нужно обыскать, — сказал Борис.
— Ой, Боря, не трогай! — прошептала Лена.
— Борька верно говорит, — решительно сказал Вася, отпустил ее руку и подошел к мертвому. — Вдруг при нем есть документы? Отнесем их Степану Ивановичу. Мало ли? Может, найдется что-нибудь важное?
Он наклонился. Девочки старались не глядеть и все-таки не могли не глядеть, как Вася обыскивает карманы. В одном кармане оказался бумажник с письмами.
Никому уже не хотелось в лес, но дело есть дело, и ребята отправились дальше.
ЧУЖИЕ ПИСЬМА
Письма из кармана убитого были написаны разными почерками. Что там написано — ребята понять не могли. Даже старшие, изучавшие в школе немецкий язык. Кроме того, в бумажнике оказались фотографии. На одной где-то в саду, на дорожке, стоял мальчик, очень аккуратный и нарядный, в вышитом свитере и штанишках, застегнутых под коленками. На другой фотографии тот же мальчик, только поменьше, сидел на руках у старой женщины с большим лицом и пышной белой прической. Женщина сидела в кресле с высокой резной спинкой, переплетя пальцы на животе у мальчика.
— Ишь, немка! — сказал Толя Прокопенко.
«Помещица, должно быть, — думал Борис. — Может быть, наша Таня у нее работает? А она держит собак, надсмотрщиков и издевается над своими рабами?»
Маленький немец смотрел с фотографии внимательно и серьезно. Но казалось, отпусти его сейчас та женщина, чьи пальцы сцеплены у него на животе, и он мигом убежит — может быть, чтобы играть в чижа.
Но никто из ребят не сказал этого вслух. Что-то невидимое и злое отгораживало их от маленького немца, и Володя Моруженко сказал сквозь зубы:
— Попался бы он мне, фриценок проклятый.
И все-таки им было интересно, что это за мальчик и кем он приходится убитому немцу. Была еще фотография женщины, молодой и красивой. Жена или невеста?
Обо всем этом, должно быть, говорилось в письмах, которых они не могли прочесть.
— Давайте отнесем их Ольге Александровне, — предложила Оля, — уж очень интересно.
…Ольга Александровна не сразу перевела им эти письма. Ей пришлось долго сидеть со словарем, некоторых слов она вообще не могла разобрать, однако в конце концов Надя под ее диктовку записала перевод.