Борис заметил, что Володя тяжело хромает.
— Нога? — тихо спросил он.
— Когда… со столба летел…
Борис опять оглянулся, но на бегу уже ничего не мог разобрать.
— Они близко?.. — спросил Володя.
Казалось, он совсем уже не может бежать. Не сговариваясь, мальчики взяли еще левее — там находилась небольшая балка, поросшая леском, она была теперь их единственной надеждой.
«В случае чего — один патрон для Володьки, один для себя», — подумал Борис.
Вот, наконец, балка виднеется впереди темной полосой. Господи, как до нее далеко! Сзади слышен какой-то шум, но Борис уже больше не оглядывался, ему приходилось теперь почти тащить за собою Володю. Наконец оба они, ломая кусты, покатились вниз по склону.
Спасение ли это? Они не знали.
Когда прошло головокружение, когда немного успокоилось бешено стучавшее сердце, когда прекратился шум в ушах, они начали прислушиваться.
Неспокойно было кругом. Слышался какой-то гул и треск, словно их окружали. Да, с той стороны, откуда они только что прибежали, кто-то шел, судя по шуму — несколько человек. Это, несомненно, приближались фашисты.
Борис вынул пистолет. Не сказав друг другу ни слова, мальчики стали отползать в глубь балки, в темноту. Шаги и голоса приближались.
— Пистолет с тобою? — еле слышно спросил Борис.
— Да.
— И у меня. Если что, стреляем в себя.
— Погоди, — прошептал Володя.
Враги подходили. «Можем ли мы спастись? — думал Борис. — Вряд ли! Они, конечно, видели, что мы скатились в балку. Одна надежда на то, что, может, в темноте не заметили как-нибудь. Тогда нам удастся выйти отсюда с другой стороны».
Они лежали совершенно неподвижно, стараясь не дышать. Гитлеровцы все еще не поравнялись с балкой. Время тянулось смертельно медленно. «Может быть, и не заметят? — подбадривал себя Борис. — Может, пройдут мимо?»
Но в этот самый миг, как бы в ответ на его мысли, к ним в балку проник узкий и яркий луч. И светил он не с той стороны, откуда подходили враги, а с противоположной. Спасения не было! Они были окружены.
«Все», — подумал Борис, поднимая пистолет и не зная, куда лучше выстрелить — в сердце или в висок. Володя схватил его за кисть руки.
— Пора кончать! — прошептал Борис. — Не то попадем им в руки…
— Стой! — прошептал Володя, как показалось Борису, со злобой в голосе. — Нельзя!
— Плен? — сказал Борис.
— До последнего, — шептал Володя, — жить до последнего…
Он крепко держал Бориса за руку. Тот сперва пытался вывернуть кисть и освободиться, но потом, сообразив, что своей возней они могут себя окончательно погубить, затих и перестал двигаться. Володя отпустил его руку.
Острый луч фонарика блуждал по лесу, голубой и яркий. Он подползал все ближе и ближе.
«Эх, если бы сейчас лежать уже мертвым и ничего не бояться! — подумал Борис. — Как было бы хорошо».
Мальчики лежали, уткнувшись лицом в снег и чувствуя, как он подтаивает под щекой и ползет за ворот. Они уже ничего не видели и не знали, дошел ли до них проклятый луч. Может быть, они уже лежат на свету и все кончено? Пошевелиться, а тем более поднять голову ни один из них не смел. Это могло погубить обоих. Полная, совершенная, мертвая неподвижность — вот единственное, что могло бы спасти. Они не столько понимали, сколько чувствовали это.
Где-то совсем близко над их головами слышались шаги и громкие голоса. Кто-то стал продираться сквозь кусты. «А вдруг с ними собака?» — подумал Борис и теснее прижал пистолет к груди. Кто-то спускался к ним в балку. И опять Володина рука неслышно придвинулась к нему и сдавила его запястье. «Жить, жить до последнего…» — не услышал, а понял он.
Кто-то, казалось, валится прямо на них. Им почудилось, что снег, взметенный чьими-то ногами, уже падает на их головы.
Однако шум над головой почему-то стал удаляться, голоса словно бы сразу унесло куда-то. Враги прошли мимо.
Мальчики подняли головы. В лесу было совсем темно. Прекрасная, надежная тишина стояла здесь. Лишь где-то вдалеке слышались голоса.
Только теперь почувствовали они, что ноги их онемели так сильно, словно их и вовсе нет.
— Как бы не поморозиться, — прошептал Володя.
Но подняться и идти было еще рано. Фашисты могли уйти недалеко, кто-нибудь из них мог задержаться. Да и ушли только те, которые гнались за ними от дороги, а где те, кто светил на них фонариком?
Мальчики продолжали лежать, чувствуя, что мороз овладевает телом — оно становилось тяжелым и ничего уже не чувствовало.