Но на улице они столкнулись с врагами. Каров дал очередь. Кончился диск. Он выхватил маузер и бросился прямо на врагов. Перед самым его лицом сверкнул парабеллум. Каров отскочил в сторону, но пуля вошла ему в правое плечо.
— Врешь, не возьмешь! — гордо крикнул он, перехватив маузер в левую руку. Но фашист уже рухнул, сраженный прикладом Сергеева автомата.
Они вбежали во двор, стреляя и бросая гранаты. Потом перемахнули через забор и помчались к балке. Повсюду слышались выстрелы: это партизаны, отстреливаясь, уходили в лес».
— Вася! До чего же здорово! — воскликнула Оля. — Ну просто замечательно!
— Одно только плохо, — насмешливо сказал Борис. — Каров сделал много, а мы — с гулькин нос.
— Мы делаем все, что нам поручают, — ответила Надя.
— А можем делать больше, — возразил Борис.
— Ну что? Опять ты про налет?
— Конечно.
— Я не знаю, — медленно начала Надя, — может быть, лучше вам и не говорить… Вчера мне мой лазутчик…
— Кто, кто?
— Да Гришка Тимашук, — улыбаясь, повторила Надя, — как всегда, подстерег меня в проулке и сказал, что завтра или послезавтра у них соберутся офицеры. Бедняга он! Стоит, губы дрожат. Все равно, говорит, я жить не останусь. Отец у меня предатель. А я ему: не горюй, дети за отцов не отвечают… Так вот он и рассказал мне, что в их доме собираются фашисты. Отец, говорит, таскает в дом консервы, бутылки. Много, много всего.
— Ну конечно, — вставил Володя Моруженко. — Мюллер хочет этим показать — вы, мол, не думайте, что наши дела плохи! У нас-де все распрекрасно! Мы пируем!
— И вот теперь самое время нам напасть на них, — подхватил Борис. — Подкрадемся к окнам…
— И бах, бах! Трах-тах-тах! Бум! — закричал Цыган. — А потом мы консервы у них захватим.
— Так там же часовые, — сказал Вася.
— Бросьте! — взмолилась Варя. — Бросьте даже и думать. Они перебьют вас — и все.
— Нет, не перебьют! — настаивал Борис. — Мы подождем, пока они перепьются, и окружим дом.
Он говорил уверенно. Видно было, что все это он обдумывал уже не раз.
— Мы пойдем все семеро. Оружие у нас есть — два автомата, две винтовки, три пистолета. Как раз на семь человек. Двое стреляют в часовых, остальные по окнам. Фашисты не успеют опомниться, как будут на том свете.
— Неплохо, — веско сказал Анатолий Прокопенко. — Можно подумать.
— Так я же и говорю, что нужно подумать! Кто какое оружие возьмет… Кто где станет… Кто будет начинать…
— Нужно подумать и о том, — вставил Вася, — что из этого получится.
— Весь народ кровь проливает, о себе не думает, — сказал Толя Погребняк.
— Это правда, Вася, — сказала Надя.
— Мы на них нападем, — горячо продолжал Борис, — потом разбежимся. Гитлеровцы подумают, что партизаны. До сих пор все только мы своих хоронили. Пускай и они своих похоронят.
— А про нас никто не догадается! — подхватил Толя Цыган.
— Давайте, давайте! — сказал Володя Лагер. — На что же в конце концов нам оружие, если оно у нас в земле лежит?
— Ох, постреляем! — воскликнул Цыган.
— А мы? — закричала Лена. — А мы, что же, стрелять не можем?!
— Ребята, — взмолилась Оля, — не надо! Пропадете вы!
— Ничего! Не пропадем! — сказал Борис.
— Война есть война, — сказал Володя Лагер.
— За Костика, — сказал Толя Прокопенко.
Решили так: Вася и Борис возьмут автоматы, Толя Прокопенко и Толя Погребняк — винтовки, Володя Лагер вооружится своим «вальтером», остальные пистолеты возьмут Толя Цыганенко и Володя Моруженко. Обоим хотелось взять маузер, пришлось кинуть жребий. Лена и Оля должны были дежурить в пещере, держа наготове самодельные бинты на случай, если кто-нибудь из ребят будет ранен. Надя, Варя и Нина будут сидеть в саду у Погребняков, чтобы, если понадобится, унести раненого.
Они собрались, как всегда, в пещере, которая казалась им сегодня темной и мрачной. Все заметно волновались. Наконец мальчики поднялись и стали прятать оружие под куртками и рубашками. Но как ни старались они замаскировать винтовки, это никак не выходило. Оставалось ждать полной темноты. Но и особенно долго медлить тоже было опасно. Следовало залечь в саду Тимашука до того, как вокруг дома все утихнет. Поэтому было решено, что оба Толи с винтовками подойдут позже.
Весь этот день лил дождь, и земля была сырая. Мгла висела над селом, и это радовало ребят. Осторожно поодиночке пробирались они к дому Тимашука.
К их удивлению, здесь было темно и тихо. На крыльце одиноко сидел и курил немецкий солдат. Осторожно ступая, мальчики пробрались в сад и залегли там.
Лежать в мокрой траве было холодно, и скоро все они уже тряслись в ознобе. Время тянулось невыносимо медленно. А Мюллер, наверно, в этот час спокойно спал в своей теплой постели. И они ненавидели его за это еще сильнее.