Ни один фашист в эту ночь не вошел в дом Тимашука.
— Ничего, — стуча зубами от холода, говорил Борис, когда все они на рассвете возвращались в пещеру, — завтра пойдем опять.
На следующую ночь они собрались и опять решили идти. Нельзя же пропустить такой удобный случай, как пирушка у Мюллера! А вдруг она будет сегодня?
В сад Тимашука они пробрались со стороны огородов. «Хорошо, что он собак не держит, — подумал Вася. — Плохо было бы наше дело». Еще издали они увидели освещенные окна и услышали голоса. Как решено было заранее, мальчики разделились: Вася с автоматом прополз во двор и лег в кустах у плетня. Ему предстояло автоматной очередью снять часового и этим дать сигнал остальным. Он видел, как мимо крыльца прошел часовой. Через минуту он вышел с той же стороны хаты и словно бы стал ниже ростом. Однако не успел он скрыться за углом, как появился снова и снова оказался высоким. Вася понял, что хату охраняют двое часовых, которые ходят навстречу друг другу. Этого ребята не предвидели.
«Что же делать? — думал он. — Не могу же я снять разом двоих! Тем более что встречаются они за хатой».
Борис должен был стать в саду против освещенного окна. Мокрые ветки задевали его по лицу. Подойти ближе к окну было страшно: казалось, еще минута — свет упадет на него, и он будет на виду. Он встал за яблоней, низко расстелившей над домом свои ветви. Справа и слева от него стояли Толя Прокопенко и Толя Цыганенке. Между ними и хатой ходили часовые. «Двое!» — подумал Борис.
Володя Лагер лежал в огороде меж зеленых грядок. За ним лежал Толя Погребняк. Сжимая ребристую рукоятку, Володя мечтал о том, как всадит пулю за пулей в жирный затылок, который видел в окне…
Мимо прошел часовой. Прошел так близко, что казалось — сейчас он увидит тусклый отблеск из окна на корпусе «вальтера»; однако пошевелиться Володя не посмел.
Из-за ветвей яблони Борису хорошо было видно, что происходит в горнице. Здесь собралось человек десять фашистов. Мюллер сидел как раз против окна. «Буду стрелять прямо в Мюллера», — подумал Борис и только хотел поднять автомат, как мимо прошел часовой. Свет от окна упал на каску, на небритый подбородок и ствол автомата. Когда часовой прошел, Борис осторожно поднял свой автомат и прицелился. Но голова Мюллера никак не попадала на мушку. Тогда он пристроил ствол в развилку ветвей. Теперь целиться было гораздо легче.
На душе его было неспокойно. Часовые, шагавшие вокруг хаты, разрушали их планы. Борису было видно, как оба солдата встречаются за хатой и расходятся вновь. «Эх, жаль, что мы так договорились и что не я должен их снимать! — думал Борис. — Вася их небось вместе и не видит». Каждый раз, когда часовые встречались, ему хотелось повернуть автомат и выстрелить, но этого нельзя было сделать.
«Что же это будет? — думал он. — Кто же начнет?» Но тут он увидел, что часовой прошел за угол, а другой ему навстречу не вышел. Теперь вокруг хаты ходит только один солдат. «Куда же делся второй?» — подумал он…
Автоматная очередь, прогремевшая за углом, оглушила его. Уже ни о чем не думая, он вскинул автомат, который минуту назад так удобно устроил в развилке, и нажал на курок. Автомат молчал. В окне уже заметались тени. «Бежать!» — было первой Бориной мыслью, но он изо всех сил нажимал на курок. Теперь всюду хлопали выстрелы… «Ах, да, предохранитель!» — сообразил Борис. Автомат уже прыгал у него в руках и сильно бил в плечо. Маленькое окошко перед ним плясало. Сейчас он думал только об одном: надо попасть в окно. А пули его тем временем решетили стену. Окно погасло.
И вдруг автомат замолчал, патроны кончились. Оставалось бежать.
Володя Лагер видел, как под автоматной очередью упал у крыльца часовой. Он вскочил, подбежал к окну (он тоже хотел стрелять в Мюллера), но свет погас. Володя выстрелил в темное окно и кинулся бежать. Вслед ему стреляли, слышался топот погони. Мальчик бежал по мягким грядкам, чувствуя, что погибает. Только перемахнув через плетень и забежав в дальний переулок, он прислонился к чьему-то забору и перевел дух. Лишь сейчас он понял, что в руках у него нет пистолета.
…Надя, Варя и Нина долго сидели в темном саду, напряженно вслушиваясь и с минуты на минуту ожидая выстрела. И все-таки выстрелы грянули неожиданно и страшно. Село взорвалось криками, собачьим лаем, топотом.
На улицу выходить было нельзя. Прижавшись друг к другу, девочки молча сидели в саду. Они думали о мальчишках, которые мечутся сейчас там, среди этого ада, и которым они ничем не могут помочь.