И вот я знаю, что она стоит за стеной хижины… Я никогда не спутаю ее аромат.
Даже там, смотря в глаза смерти и пасть змеи, я думал только о том, как бы спасти ее. Она наверняка даже не заметила, что на самом деле это я не дал ей спасти себя, не позволил броситься в лапы смерти. Она должна была жить. Должна была спастись. Одно невербальное заклинание. Одна мимолётная секунда.
Против Нагайны не спасла бы волшебная палочка.
«Нагайна, ужин».
Это было последним, что донеслось до моего слуха. Боль, агония и уничтожающая колкость разливались по моему телу, сковывая движения и не давая возможности даже пошевелиться.
Яд.
Заполнявший вены, перемешиваясь с кровью. Яд. Уничтожающий и убивающий.
Я помнил лишь лицо Поттера. Ведь ты так и осталась стоять за стеной. Пока я был жив, заклинание сдерживало тебя. Ты не должна была видеть меня таким слабым. Ты полюбила сильного и смелого мужчину. В тот момент я им не являлся.
Я смог передать Гарри нужные воспоминания, и одному только Мерлину было известно, как тяжело далось решение — не оставить послание для тебя. Показать, как я сохранил футболку, на которую ты пролила кофе уже в твоем доме. Завещание. Последний букет полевых цветов, что я так и не успел передать тебе.
Твою улыбку, мое волнение, когда я смотрел на тебя. Тебя. Мою. Всю.
Тут нет ничего. В месте, где я сейчас… Тут нет света, нет тьмы, нет чувств и, кажется, воспоминаний. Здесь угнетающая пустота. Она не уничтожает, не давит, не разрушает. Она окружает меня со всех сторон, а я лишь хочу услышать твой голос, почувствовать твое тепло, хочу поцеловать твои губы…больше всего на свете. Кажется, что именно мысли о тебе пока еще не дали мне слиться с пустотой и стать её неотъемлемой частью. Я слышу голоса, я слышу звуки. Но это не тот голос, не твой, мне не хочется идти ни на чей другой. Мне нужен только твой, я хочу только твои кудри, которые щекотали мой нос во сне.
Прости, что не смог сказать. Не озвучил чувства. Трус ли я? Определенно. Я так хотел отпустить тебя, так хотел, чтобы ты жила без меня, но, кажется, и сам не могу ни жить, ни умереть. Или все, или ничего.
Мне нужно отпустить, я должен уйти. Пустота…она совсем рядом, я касаюсь ее рукой. Она холодная, она совсем не как ты.
— Да, господин Туки, я понимаю, но я не могу принять Ваше предложение, кое-что изменилось.
Это не можешь быть ты. Не тут. Не в пустоте со мной.
— Я понимаю, Мисс Грейнжер, жаль, Вы бы принесли нам невероятную пользу, Ваши познания в изучении памяти — они невероятны. Я читал Ваши работы, они поистине волшебны.
— Простите, Господин Туки, мне нужно идти, спасибо, что позвали меня.
Останься, прошу. Не уходи. Я хочу еще услышать твой голос.
Гермиона?
Нет.
***
Я не понимаю, что происходит, по какой причине я лежу тут, руки и ноги совершенно не слушаются меня, я даже головой пошевелить не могу. Что за Дьявольщина?!
— Мерлинова борода! Это невероятно!
От подобного выкрика хочется опять вернуться в пустоту, отчего он так громко кричит? Он что, совершенно ненормальный?
— Профессор Снейп, вы меня слышите? Моргните, если да.
Моргните? За кого он меня принимает? Я что, Флоббер-червь? Я не могу пошевелить рукой. Что происходит?
— Профессор, — мне уже хочется оглушить его, только бы не слушать вновь его голос, — меня зовут Янус Туки.
Мне от твоего имени ни горячо, ни холодно. Я слышал голос Гермионы, где она? Позови ее немедленно! Чертово тело. Почему оно меня не слушается?! Я все еще чувствую свою Амортенцию, я чувствую аромат полевых цветов.
— Лежите, я сейчас вернусь с напитком силы.
Лежите? А похоже, что я могу уйти, бестолочь ты эдакая? Я моргнуть не могу даже.
***
Я не могу ее найти, никто не знает, где она. Минерва вообще закатила глаза на мой вопрос, старая перечница. Она одна знала, что я не умер. Не до конца. Четыре чёртовых года. Меня похоронили, кажется, все, кто только мог, у меня даже есть могила в Гордиковой впадине. И кому пришло в голову меня там похоронить? Я даже там не рос. Совершенное чужое для меня место. Я ищу ее уже месяц, я перерыл половину земного шара. Не в Африке же она от меня спряталась, в конце-то концов.
А вдруг я ей совершенно не нужен…
Она же, скорее всего, уже замужем…
Нет, я должен ей сказать все. Все, что чувствую. И плевать на ее семейное положение.
***
Я знал, что ты стерла родителям память, и моему удивлению не было предела, когда я нашел их в Австралии, а они совершенно не знали тебя.
Ты не смогла вернуть им память… Девочка моя, все эти годы ты была без них, без их поддержки, совсем одна… Но я бы смог. Я вернул. Как мне теперь найти тебя…
***
Сентябрь.
Я обыскал всю Землю, все города и страны, осталась лишь Африка с ненавистной тобою жарой и Антарктида. Я хочу разрушить свой памятник, я не хочу, чтобы там была надгробная плита с моим именем, я не готов умирать, я должен найти тебя и признаться тебе, что ты одна нужна мне во всём мире. С того самого момента, как я увидел твои глаза на последнем курсе, с твоей легкой улыбки, с твоего первого поцелуя, после которого я не спал несколько ночей подряд… Я должен сказать тебе об этом. Я приму, если ты решила жить дальше. Я отпущу тебя и уйду сам, я больше не потревожу тебя, но я должен сказать. Что я л…
Тебе бы понравилась погода, сегодня не жарко, нет той духоты, которую ты так не любишь. Сегодня прошел небольшой дождь, и сейчас, приближаясь к месту, где меня никогда не было, я чувствую запах сырой земли и прогнивших листьев. Кому вообще пришла идея закапывать пустоту? У Макгонагалл вообще перестала соображать голова после войны. Она мне рассказала, что ты искала это место, но я не понимаю, зачем тебе пустая плита с датой смерти… Я увидел то, что не должен был видеть: засохшие полевые цветы в бутылке огневиски. Интересно, кому пришла в голову столь гениальная мысль? И лавочку могли бы сделать поудобнее, а не оставлять здесь кусок холодного камня.
— Редукто.
***
Прости меня, девочка моя, за то, что ты пережила это, прости. Если бы я не разрушил этот камень, я бы не увидел магии. Прости меня, моя хорошая, за то, что причинил тебе столько боли, я возмещу каждую секунду, каждое мгновение, что мы были не рядом. Только пожалуйста, дай мне шанс найти тебя, дай вернуть тебя себе.
Я прочитал все двенадцать писем, год назад ты была тут, год назад, девятнадцатого сентября, в день своего рождения. Я не мог представить, я не мог мечтать, что твоя любовь ко мне до сих пор так сильна, прости… Дай мне шанс вернуться к тебе.
Я тебя нашел.
Ты такая невероятно красивая.
Ты, как и писала, работаешь в Кении, тут же так жарко…а ты этого совсем не любишь.
Находясь сейчас здесь, в тени небольшого крыльца, я вижу, как ты помогаешь местным детям.
Какая же ты красивая. Невероятная. Родная.
Ты изменилась, твоя кожа стала темнее от загара, а на носу появились веснушки. Я могу любоваться тобой часами. Я готов целую вечность смотреть, как ты убираешь кучеряшку, выбившуюся из тугого пучка на голове, за ухо. Я так скучаю…кажется, что мое сердце сейчас или перестанет биться совсем, или ускорится до такой степени, что его не удержит грудная клетка. Я не знаю, как подойти к тебе. Ты не вспомнишь меня, ты стерла нас из своей памяти…
Шаг, второй, третий.
Так непривычно жарко. Вот ты отвлекаешь от ребенка и поднимаешь свои шоколадные глаза на меня, я впервые в жизни решаю считать тебя.
Тебе страшно, ты думаешь что спишь, ты не дышишь, ты любишь.
…любишь?
Ты все еще любишь.
Ты не смогла.
Ты не отказалась от нас… Ты сохранила нас в своем сердце.
— Родной мой…
— Гермиона…