— Ты так и будешь стоять? У нас мало времени, любимая…
Всё. Конец. Плотины не выдержали. Мир рухнул. Я тоже.
Это был голос Лёвы!!!
Я научилась заново различать предметы только через какое-то время. И уже в его машине. Лёва выкручивал руль, развернув при этом голову на сто восемьдесят градусов. Темно. Окраина. Никого.
Единственное, что я смогла сымитировать в этой дикой ситуации, — это фальшивое удивление:
— Ты водишь машину?
Он посмотрел на меня безумными глазами и не нашёл достойного ответа. Более того, чуть не потерял контроль над автомобилем. Мимо проплыла возмущённая фура, за ней другая, третья. Они сверкали в темноте бортовыми огнями и обдавали нас пенистой дорожной грязью, придавая картинке мира изнутри нашего салона окончательно тоскливый вид.
— Куда мы едем, Лёва?
— Нам нужно срочно убраться из города…
— А почему?
Он снова посмотрел на меня, как вервольф, и столько всего было намешано в этом взгляде, что шансов не осталось. Лёва снова нервно оглянулся, со спутанных волос на его бледную щеку медленно упали капли. (Пота? Дождя?)
— Давай не будем тратить время на объяснения, — прохрипел он, — ты все прекрасно знаешь. Ты все знаешь лучше меня…
Тут во мне проснулся инстинкт самосохранения, и с печальным, но решительным криком я рванула руль в сторону. Лёва крикнул в ответ что-то такое же решительное, мелькнули огоньки фур и тёмные силуэты влажных трав, потом машина клюнула носом в кювет, потом — не помню.
Ещё одно включение. Похабное ощущение дикого похмелья. Голова пляшет и болит при этом, в глотке вата, в желудке горечь. Потом проявилась другая картинка: я снова обнаружила себя в машине. В другой, незнакомой. Я лежала на заднем сиденье, плотно запеленатая в чужую куртку. Я бы даже сказала — связанная чужой курткой. Рядом с моим лицом гулко булькали крупные, запотевшие бутыли.
— Скорее, друг мой, скорее, — говорил с переднего сиденья напряжённый Лёвин затылок.
— Дык спешу, — нервно отвечал ему другой затылок — водительский, незнакомый, сморщенный, украшенный тряпочной кепкой. — Надо было вам милицию ждать! И «скорую»!
— Некогда нам дожидаться, спешим.
Боги, куда же это мы так спешим? Куда мы так спешим, что после аварии проигнорировали врачей? Что он хочет со мной сделать, если ему уже на этом этапе плевать, выживу я или нет? Я попыталась возмутиться, заорать водителю, чтобы остановился, но тщетно. У меня не было голоса. Именно так не было, как не бывает в кошмарных снах. Поскольку голова у меня была мокрой, а в темноте идентифицировать эту мокроту я не могла, оставалось фантазировать на тему кровавой раны и красных ручьёв, заливших всё вокруг. (Всё вокруг тоже было мокрое и тёмное.) И, судя по обширности раны, я могла потерять не только голос, но и часть черепной коробки. Я пыталась подёргаться — жалкое зрелище. Только ударилась о бутыль.
— Чего она там? — забеспокоился водитель. — У меня там самогон… На свадьбу еду… Куда я без самогона?
— Не волнуйтесь, с ней всё в порядке.
— А с самогоном?
Лёва помедлил с реакцией, и я решила, что наблюдаю последние мгновения жизни водителя. Сейчас Лёва этого водителя разорвёт, задушит, откусит ему ухо, отрежет пальцы (что он там делает в таких случаях?). Но Лёва обернулся назад и посмотрел на меня. В темноте сверкнули белки его глаз.
— Всё в порядке с вашим самогоном.
Водитель удовлётворенно кивнул.
Лёва тяжело провёл рукой по лицу.
— А знаете что? — и неожиданно положил руку на тощее водительское плечо. — Едемте на ближайший милицейский пост!
Водитель помолчал, явно борясь с сомнениями.
— Не могу, извиняйте… Я с самогоном… Мне его сдавать никак нельзя, я на свадьбу завтра… Высажу я вас на перекрёстке, а? А там ехать кто будет, подхватят… А то я до своих доберусь и подмогу отправлю, а? Как там баба-то? Нормально ведь?
Лёва ещё подержал руку на его плече, сверля хищным взглядом смущённое водительское ухо. Потом с грустной улыбкой выпрямился.
— Впрочем, мы всё равно опоздали… Вези нас, друг, до Бекасова. Это по дороге. Два километра в сторону от шоссе. Сделаешь?
— Ну, сделаю… А что там, в Бекасове? Милиции нет?
— Нет там милиции. Там дачи.
Ах вон оно что. Мы едем к Лёве на дачу…
И поплыло вокруг меня, поплыло. Вверху плескались мутные воды самогона, сливаясь с чёрным слезящимся стеклом. Голоса вокруг стали волокнистыми, гулкими и объёмными… Мама… Как жить хочется… И как хочется выпрямить ноги…