Когда я спускался по лестнице, слышал пение рок-группы Guns N'Roses, приглашавшей меня в джунгли. Я был бы рад совершить путешествие, но был занят сейчас другим — настало время Мамуту оказать мне помощь. Сунул руку в карман, чтобы достать пару таблеток анальгетика и передать их подростку. Мамут стоял в стороне от кушетки. Он поднял руки и осторожно прикрыл ими рот, так что я еле расслышал его слова:
— Мне кажется, он только что умер.
Я ощутил в животе тяжесть, и что-то еще, что-то жизненно важное, ушло из комнаты. Взглянул на Мамута, вслед за ним перевел взгляд на лицо Ивана. В моем пересохшем рту замер неповоротливый язык. Я сделал глотательное движение. Песня, транслировавшаяся по радио, прекратилась. Перед закатом солнца резко кричали стрижи. В долине тревожно сигналили автомобили. Я снова взглянул на Мамута.
— Что ты имеешь в виду?
Мальчишка посмотрел на меня так, словно я был несмышленым дитятей. Высоко в горах Альберто желал слушателям из своего укрытия доброй ночи.
— Я имею в виду, — тихо произнес Мамут, — что ваш друг мертв.
«Это — голос революционной Андалузии, желающий вам приятного вечера и напоминающий, что уже включено освещение… С Богом!»
6
Хенрик отнюдь не был убит горем, а Микки не был огорчен.
— Неужели ты действительно проигрывал на плеере музыку мертвецу? — гоготал он. — Ну ж ты и хорек!
— Ты думаешь, — спросил Хенрик, — он уже окочурился?
Я кивнул и затянулся закруткой. Она, конечно, не могла разбудить покойного француза, но он ее заслужил. Я выпустил облако дыма марихуаны над его трупом.
Какой бы ни была эта странная ситуация необычной и, возможно, уникальной, она как-то соответствовала тому, что я проводил воскресный вечер, то есть наиболее напряженное время недели, в компании нескольких друзей и трупа. Мамут закрыл лицо Ивана подушкой, а я брезгливо набросил на него одеяло.
— Нам нужно избавиться от него, — заявил я. — Ему нельзя здесь оставаться. Что мне делать?
— Можно было бы разжечь костер, — предложил Микки.
— Ближайший не родственник… — выступил Хенрик со своей инициативой. — Так делают в армии. У вас на руках формуляр, и вы вписываете в него того, кто является ближайшим не родственником. И если…
Я поднял руку.
— Мне известно, что такое ближайший не родственник. — Хенрик не знал, что ему присвоили кличку Глупец. — Впрочем, идея неплохая.
То, что у меня в кармане хранился толстый бумажник Ивана, не вызывало особых угрызений совести: покойник был многим обязан мне за то, что исковеркал мой уик-энд. Я сел и стал тащить бумажник из своего заднего кармана, затем передумал.
— У вас есть кокаин? — спросил гостей.
Они оттопырили губы и повернули руки ладонями вниз. Типичный ответ.
— Приготовлю нам пару дорожек. — Я двинулся к лестнице.
Микки подошел к плееру.
— Послушаем музыку, — сказал он.
— Ты знаешь, где кассеты, — вздохнул я и отправился в спальню.
Пока группа Scorpions сотрясала дом музыкой, я исследовал содержимое бумажника Ивана и обнаружил там шесть тысяч франков, что составляло приблизительно семьдесят тысяч песет. В бумажнике также находились две кредитные карточки на его имя и два телефонных номера с парижским кодом.
Через шесть часов, когда солнце выкатилось за пределы стального купола неба, я набирал номер по платному телефону бара Расо, расположенного в долине. Как я понял, на мой звонок, прошедший длинный, дальний путь через Пиренеи и Центральный массив, на север от Луары, отреагировал факс, установленный где-то под затянутым серым смогом небом. Я выругался и повесил трубку, затем набрал второй из аккуратно записанных телефонных номеров Ивана. Длинный звонок на французский манер вскоре сменился щебетанием коротких электронных сигналов и пульсаций, которые убедили бы меня в том, что я вышел на другой факс, если бы они не были прерваны грубым и нервным голосом.
— Oui?[12]
Я уставился на рекламные плакаты с изображением корриды, наклеенные на стену позади телефона. У меня не было представления, как вести разговор дальше, а абсурдность вопроса абонента, ждущего ответа, привела меня в полное замешательство.
— Qui est la?![13] — требовательно зарокотал голос, теряя терпение и почти сердясь.
Я принялся лепетать:
— Да… хм-м… вы меня не знаете, думаю так, во всяком случае, я звоню по поводу Ивана, э-э, Ивана Оно. — Меня прошиб пот. — Я полагаю, вы его сын или родственник.