Повторял эти действия до тех пор, пока не перебрал все пять скоростей, потом выключил машину, слез с сиденья и закурил, чтобы прояснились мозги, вспомнил рассказ Ивана о том, как он потерпел аварию, двигаясь к вершине холма. Возможно, во время аварии произошла какая-то поломка.
— Эй, Микки, дружок!
Я отпрыгнул, повернулся, столкнулся с двумя датчанами, защитниками природы, которые жили на другой стороне крепости. Сделал усилие, чтобы улыбнуться:
— Ларс! Хенрик! Я Мартин, помните?
Они небрежно кивнули, словно ошибка не имела значения, подошли ближе, оба в сандалиях и гватемальских штанах.
— Ах да, доктор Мартин. — Они все еще воспринимали происшествие как шутку. — Отличный мотоцикл, приятель. Где ты его стащил?
— Он достался мне в наследство.
— Не бойся! — Хенрик, крупный блондин, тучный, загорелый и тупой как бревно, подошел к железному коню и перенес ногу через сиденье. — Удобная штука. — Он крутанул дроссель и бросил его, выжал сцепление, а затем рычаг переднего тормоза. Потом надавил со всей своей внушительной силой на переднюю вилку. — Да, отлично.
Я вспомнил, что он устроил Луизе вскоре после знакомства с ней нечто вроде экзамена, но, кажется, датчанин любил мотоцикл больше, чем ее.
— Рад, что тебе нравится, — промямлил я.
Хенрик бросил взгляд в сторону, его рука шарила под баком и ощупывала верх обшивки цилиндра. Я поднялся и направился к мотоциклу. Датчанин становился чересчур фамильярным с моей машиной, а мы с ней владели секретом, сохранение которого я пока не мог никому доверить.
— Дай мне ключи, — попросил он.
— Ни в коем случае, — сказал я, стараясь придать голосу дружелюбие, и рассмеялся. Ключи торчали в мотоцикле, и только идиот не смог бы их заметить.
Ларс присел на край стены и закурил одну из образцовых датских закруток с марихуаной.
— Пойдем, приятель, — позвал я Хенрика. — Покажу тебе, как «козлить»! Не вру, — убеждал я его властно, положив руку на багажник своей машины, — а потом научу тебя пользоваться антенной три на шестьдесят. Идет?
Я понятия не имел, что такое антенна три на шестьдесят, он, видимо, тоже. Хенрик опустил глаза, неуверенный в своей способности уговорить меня позволить ему покататься на моем мотоцикле. Тень прошлого витала над дорогой. Я вспомнил аналогичную сцену на спортивной площадке, происшедшую двадцать с лишним лет назад с участием английского мотоцикла и двух подростков из другой деревни. Тогда меня побили.
У Хенрика, однако, не было необходимости прибегать к насилию, поскольку он заметил ключи. Он нажал на кнопку, и мотоцикл заработал. Напускная виноватая ухмылка Хенрика говорила: «Джон Буль, здесь вершу дела только я!» Что касается меня самого, было очевидно, что бы я сейчас ни говорил, мне нанесено еще одно поражение в столкновении характеров. Впрочем, я улыбнулся, когда мотоцикл у него заглох, и удивленно поднял брови, когда машина заглохла еще раз.
— Отвали, — сказал я. — Эта машина не для тебя.
Он не обратил на меня внимания, снова заглушил мотор и по-датски позвал Ларса. Тот отмахнулся и что-то ответил, тоже по-датски. Хенрик стал руками ощупывать пыльные бока ненадежной машины. Сознание того, как легко можно обнаружить пакет под сиденьем, подстегнуло меня, и я вынул ключи из замка зажигания.
— Пойдем, — позвал я его. — Пойдем отсюда.
Обиженным тоном Хенрик ответил:
— Ладно, пойдем, приятель! Только скажи, как включить газ.
Я помотал головой:
— Не понимаю, что ты говоришь. Убирайся с моего мотоцикла.
Он вздохнул и слез с машины.
— Где рукоятка, которая включает и выключает газ?
— Ее нет, — улыбнулся я, хотя понимал, что такая вещь существовала, должна была существовать. — Ты еще не дорос до того, чтобы ею пользоваться.
— А ну тебя к чертовой матери, — рассмеялся он искренне.
Я обнаружил переключатель через несколько мгновений после ухода датчан. Еще через пару минут я выезжал, раскачиваясь на машине, из ворот. Единственным свидетелем моего выезда был Карлито, покинувший это место вместе со мной. Он пересек дорогу впереди меня. Низкорослый и суетливый, как новобранец во время боя, он укрылся от грохочущего мотоцикла в тени жасминового куста. Мне хотелось поднять руку, чтобы его поприветствовать, но я еще не доверял своему водительскому искусству. Ко времени, когда я совершил третий разворот, мы с машиной подружились, а после пятого разворота я полюбил ее без памяти. Я ездил по холму вверх и вниз так долго, что больше не замечал дороги. Сидя на мотоцикле, погружаясь и выныривая из невидимой прохлады, о существовании которой раньше не подозревал, я ощущал себя восторженным лохматым туристом, имеющим пять кило кокаина и такое ослепительное будущее, что от его сияния приходилось носить светозащитные очки. Только Бог и Иван знали, с какой скоростью мог ездить этот мотоцикл, но сейчас я не нуждался в скорости. Я мчался по потрескавшемуся асфальту, гнался за очередным миражом с совершенно необычным ощущением дороги и долины. У подножия горы, в тенистой роще, дорога пересекала мост и постепенно поднималась к главному шоссе. Поворот вправо перед мостом уводил на проселочную дорогу, которая шла к северному берегу реки в направлении дамбы. Пренебрегая асфальтированным шоссе, я свернул на проселочную дорогу, растрачивая свой пыл на все более уверенные объезды рытвин и валунов. Однажды я уже был здесь и списал эту дорогу со счета как тупиковый путь, но взгляд на нее из-за руля мотоцикла открывал новую перспективу.