Бродяжка несколько оправился от удивления, поудобнее устроился поближе к тёплому ночнику и стал смотреть на него не отрываясь.
— Сначала нужно уменьшить огонь, — сказал ночник. — А то на огонёк может заглянуть кто-нибудь посторонний, так, любопытства ради. А назойливость и любопытство как раз те вещи, которых я терпеть не могу. — Ночник чуть пригасил огонь и превратился в жёлтый светящийся шар.
— А где же сказка? — нетерпеливо спросил бродяжка.
— Терпение, — проворчал ночник. — Я ещё не решил, какую тебе рассказывать. То ли об одуванчике-воображале, то ли о белке, которая вечно была третьей.
— Всё равно, давай любую.
— Если тебе всё равно, тогда спи, — обиделся ночник.
— Нет, нет, я слушаю!
— Ладно. Расскажу тебе сказку о нахальной Печной Трубе. Жил-был, нет, не жил, а просто был дом. На доме, как водится, была нахлобучена крыша. А из крыши торчала Печная Труба…
— Сказочная Печная Труба, — хихикнул бродяжка.
— Опять перебиваешь? — вспыхнул ночник. — Слушай и молчи, если хочешь что-нибудь услышать.
Ночник помолчал, то вспыхивая, то затухая, и продолжал:
— Итак, Печная Труба, которая вознеслась слишком высоко надо всеми, решила спуститься вниз. «Довольно мне коптить небо в одиночку, — подумала она. — Поброжу по свету, людей погляжу, себя покажу». И она показала!
Каждому, кто с ней встречался, она пыхала в лицо дымом и сажей. Вот так: ПЫХ! Только человек умылся, а она ПЫХ! — и он чёрен, как грач. А тут ей попался белёный домик. ПЫХ! — и домик стал чёрным. Из окна высунулась женщина в белом платке с белым полотенцем в руке. ПЫХ! ПЫХ! — и Печная Труба тут же очернила женщину. На верёвке висело свежевыстиранное бельё. Оно весело билось на ветру. ПЫХ! — и Печная Труба запятнала чистые простыни и рубашки.
Так и бродила Печная Труба по свету, а там, где она прошла, оставались грязные пятна на белых стенах, клочья сажи на цветах и множество запачканных, запятнанных, очернённых, огорчённых. День ото дня Печная Труба становилась всё нахальнее и нахальнее и готова была уже очернить весь белый свет. А когда она заглянула в окно больницы…
— Хватит! — сказал бродяжка. — Не нравится мне эта сказка.
— Разве? Ну как хочешь. А то бы я тебе рассказал самое смешное. Как Печная Труба попала в Африку, только собралась сделать ПЫХ! — глядь, а там все чёрные… Но раз не хочешь слушать, не надо.
И ночник обиженно замигал. И сразу стало прохладнее.
— Не обижайся, — сказал бродяжка, поёживаясь. — Я больше не буду перебивать.
— Ладно. Слушай другую сказку. Некогда, негде жил некоторым образом некий пёс. Всего у него хватало. Даже кое-чего был излишек.
— Излишек чего?
— Кое-чего, то есть ног. Их было у него пять. Представляешь, какое неудобство? Когда он, например, подходил к столбу, то никак не мог решить, какую ногу следует задрать. Да и соседские псы посматривали на него с подозрением и, того и гляди, могли задать хорошую трёпку за лишнюю ногу. А что в этом хорошего? Кончилось тем, что он отправился в собачью больницу, которая называлась почему-то ветеринарной. Там, как он и ожидал, его встретили с удивлением.
«Смотрите, какой странный пёс! — кричали ветеринары и собаки. — У него пять ног. Всего пять ног. Эй, ты, где же твоя шестая нога? Куда ты её задевал?»
И тут пятиногий пёс огляделся вокруг. Он увидел, что у всех собак здесь по шесть ног.
— По шесть?! — поразился бродяжка. — Такого не бывает.
— Откуда ты знаешь, что бывает и чего не бывает? — возмутился ночник. — Разве ты видел ВСЁ? Всё на свете? И потом, почему четыре ноги тебя устраивают, а пять или шесть уже много? Эх, люди, люди… — вздохнул ночник и замигал.
Серые тени забегали под мостом, словно летучие мыши. Бродяжка поёжился от холода.
— Эй, ночник! Не мигай, пожалуйста, я мёрзну. Лучше расскажи, что было дальше?
— Дальше чего? — равнодушно спросил ночник. — Не надо далеко ходить, чтобы узнать, что было дальше. Впрочем, я расскажу тебе сказку… Эй, эй, не зевай!
— Прости, пожалуйста, я вздремнул немного, — сказал бродяжка, зевая.
— Как ты смеешь спать, когда я тебе рассказываю сказки на сон грядущий? Ну ничего, сейчас я расскажу такую страшную сказку, что тебе будет не до сна.
На необитаемом острове жило-было Чудовище. Оно топило проплывавшие мимо корабли. Всем потерпевшим кораблекрушение ничего другого не оставалось, как поселяться на острове вместе с Чудовищем. И тут же это ужасное Чудовище превращалось в чудовищно прекрасную… нет, в чудо как прекрасную… нет, попросту в чудесную… или ещё точнее — в Чу-дес-ни-цу. Эта Чудесница звонко смеялась и так сладко облизывалась, будто посылала воздушные поцелуи. Она манила потерпевших пальчикам и вкрадчиво шептала: