Андрей жевал бутерброды с копченой колбасой, смотрел на подъем в гору, где когда-то отпечатались следы загадочного существа, и представлял его, громадного, покрытого густой бурой шерстью, бредущего по заснеженной, неприветливой горной пустыне. Бредущего со своими мыслями, проблемами, переживаниями, неведомыми благополучным в своем земном существовании людям.
Они ходили по горам почти до четырех часов вечера. Андрей действительно неоднократно натыкался на следы, но все они принадлежали людям. Более того, Андрей часто натыкался на крупные протекторы от ботинок Сергея Алексеевича и протекторы размером поменьше от обуви его супруги.
— Ну, как ты, очень устал? — спросил Сергей Алексеевич Андрея, когда короткий зимний день уже начал постепенно гаснуть. — Пора собираться в обратную дорогу.
— Устал немного, но, ничего, я привычный, — Андрей еще раз огляделся вокруг, — порой на рыбалке зимой по снегу километров по пятнадцать за день накручивать приходилось.
— Ты рыболов?
— Да, люблю это дело. Да и как не любить, я же на Волге родился. У нас в области воды хоть отбавляй, даже свое море есть.
— Это какое? — удивился Сергей Алексеевич.
— Ну, не море, конечно, а Рыбинское водохранилище. Но все местные его называют морем. Размером оно, действительно, как море. И волны, когда сильный ветер, до двух метров в высоту бывают.
Савельев посмотрел на Андрея вопросительно:
— Ты разочарован сегодняшним днем?
— Да что вы, Сергей Алексеевич! Я же повидал такую красоту! А снежного человека я видел почти реально, на том самом месте, где были сфотографированы следы. Я его представил и даже чуть испугался, когда вдруг ощутил присутствие кого-то постороннего.
— Ты это серьезно? — почему-то сразу насторожился Савельев.
— А что случилось, что вас так взволновало?
Математик взглянул пристально, взгляд его казался пронизывающим насквозь:
— Знаешь, не хотел тебе говорить, но я тоже несколько раз ощущал схожее чувство. Когда я пришел сюда в первый раз и нашел место, то всё было так же, как у тебя сегодня.
И с того момента я как будто чувствовал на своем затылке чей-то взгляд, словно кто-то за мной всё время наблюдал.
— Может это и есть Он?! — у Андрея даже мурашки побежали по спине.
— У меня тоже возникло такое предположение, но почему-то я стеснялся тебе об этом сказать.
Андрей машинально начал пристально вглядываться в сумерки:
— А Инга Михайловна что-то почувствовала?
— В том-то всё и дело, что ничего. Видимо, женский организм менее восприимчив именно к такому виду волновых колебаний. Вообще, она у меня достаточно чувствительная, но в этих местах всегда оставалась совершенно спокойной.
Андрей после откровений Савельева на какое-то время словно остолбенел:
— Так значит, Он и сейчас за нами наблюдает?
— Вполне возможно. По крайней мере, я совсем недавно, буквально минут пятнадцать назад, снова чувствовал постороннее присутствие.
— Так вот она в чем, эта тайна! — немного успокоился Андрей. — Он умнее нас, осторожней нас, хитрей нас. Он постоянно держит нас в поле зрения, но не идет на контакт. И так везде — хоть на Кавказе, хоть в Аппалачах.
— Видимо, так. Эти существа на протяжении тысяч лет жили рядом с людьми и, видимо, ничего хорошего от людей не видели, не получали. Человек разумный пытался и пытается по сей день подчинить себе всю живую и неживую природу на планете, а с недавних времен и в ближайшем космосе. Йети научились жить с нами рядом в параллельном мире, выбрав единственный способ существования, позволяющий им сохраняться на Земле как биологическому виду, — Савельев посмотрел в сторону далеких вершин, уже смутно видневшихся в чуть сиреневатом вечернем небе.
— Нам нужно уходить отсюда, Андрей, — сказал математик с едва заметной в голосе грустью, — всё, что мы хотели узнать, мы узнали и поняли главное. Мы осознали, что не должны вторгаться в его владения, если хотим разговаривать с ним на одном, понятном всем языке — языке добра, языке справедливого отношения друг к другу. Здесь нам больше нечего делать. Йети не хочет, чтобы кто бы то ни был нарушал его покой, мешал наслаждаться первозданной природой. Это его заповедные владения. Идем, сегодняшний день нельзя назвать безрезультатным!
На обратном пути их обоих не покидало чувство, что они всё-таки прикоснулись на мгновение к вечной тайне, которую никто никогда не сможет разгадать.