— Автор?
— Да. Представь себе, что мсье де Солис отказался печатать его рукопись…
— Ну, моя милая, у тебя богатое воображение… Тебе надо писать детективные романы…
В просторном кабинете Эжена Бабиласа разместились все.
Гаэтан де Солис, с повязкой на голове, сидел в кресле. Мадам Лежербье — напротив. Иоланда сидела на стуле за мадам Лежербье.
Жан Луи Шассерио, загорелый пятидесятилетний человек спортивной выправки, в светлом твидовом костюме, оперся локтями о стол мсье Бабиласа.
На этот раз директору было не до улыбок.
— Как вы себя чувствуете, дорогой Гаэтан? Головная боль понемножку проходит? — заботливо спросил он.
— Ничего, ничего, — успокоил его Гаэтан. — Мне очень таблетки помогли. В конце концов, я дешево отделался: обыкновенный нокаут, слегка кожа порвана… Я даже смог уснуть…
Шассерио, который, казалось, глубоко ушел в свои размышления, вдруг прямо подскочил на месте. И стукнул ладонью о край директорского стола.
— Черт возьми! В конце концов, должны же найтись хоть какие-то объяснения! Не пришел же бандит просто так, он ведь за чем-то пришел. Потихонечку проник к нам. Оглушил вас без предупреждения… И убежал, не взяв с собой ничего!
— А может, это сумасшедший? — предположила мадам Лежербье.
Эжен Бабилас чуть было не принялся потирать руки, но сдержался, понимая, что момент для этого не совсем подходящий.
— Давайте-ка, дети мои, прежде чем предполагать, не сумасшедший ли это, сначала подумаем!
— Мы, кажется, только этим и занимаемся, — проворчал Шассерио.
— Разберем все по порядку, — предложил Бабилас. — В восемнадцать тридцать сотрудники ушли домой. Потом ушел я сам вместе с Шассерио…
— Было, вероятно, без двадцати семь, когда Иоланда вошла ко мне в кабинет, — сказала мадам Лежербье.
Шассерио наклонился вперед:
— Гаэтан в это время сидел у себя в кабинете?
— Да, — сказал Гаэтан, — после шести я никого не принимал. Я был один.
— А я, — снова заговорила мадам Лежербье, — как раз задала несколько вопросов Иоланде…
— Какие это были вопросы? — сухо спросил Шассерио.
Мадам Лежербье смутилась:
— Какие вопросы? В самом деле? Будто не догадываетесь! Вы же прекрасно знаете, что она готовится к своему экзамену… Вопросы были по истории книгопечатания, по разным видам шрифтов и тому подобное.
По полноватому лицу Жана Луи Шассерио скользнула улыбка.
— Прошу меня извинить, но сейчас все может иметь значение, мы ведь плаваем в полной неизвестности…
— Плохо себе представляю, как именно… — продолжала мадам Лежербье. — Затем к нам ненадолго зашел мсье де Солис. Было, должно быть, полвосьмого.
— А можно узнать, о чем шла речь? — опять задал вопрос Шассерио.
Гаэтан де Солис пожал плечами.
— Мы говорили о будущей работе Иоланды… о рукописи, которую я только что прочел…
— Мсье де Солис посоветовал Иоланде и дальше быть такой же настойчивой, — сказала мадам Лежербье. — Кстати сказать, могу только повторить, что ее работа заслуживает всяческой похвалы…
Иоланда раскраснелась.
— После чего Гаэтан пошел к себе в кабинет. Мы вернулись к своему уроку, говорили о литерах. О типографских шрифтах, о кеглях и пунктах…
— О кеглях и пунктах… — машинально повторил Эжен Бабилас. — Ага… То есть вы в точности не знаете, в котором часу гангстер мог проникнуть в издательство…
— Нет, — сказала Иоланда. — В восемь часов мы услышали глухой звук, донесшийся из кабинета мсье де Солиса. И подумали, что это свалилась кипа бумаг.
Гаэтан де Солис кивнул головой в знак согласия.
— Именно это и произошло. Я наводил порядок у себя на столе. И вся кипа свалилась…
— Кипа чего? — спросил Шассерио.
— Кипа рукописей, поступивших в последнее время. Их было десять… Я как раз собирался сегодня рассказать о них мсье Бабиласу… Рукописи рассыпались по ковру в кабинете. Многие даже вылетели из папок, в которых они лежали… Затем дверь отворилась, я подумал, что ко мне зашла мадам Лежербье… Дальнейшее произошло очень быстро… Я почувствовал сильную боль в затылке…
— Но вы все-таки видели, кто напал на вас? — тихо спросила мадам Лежербье.
— Ну, видел — это слишком громко сказано. Я попытался обернуться. У меня осталось очень смутное воспоминание… Он был в темном плаще, в таком, знаете, нейлоновом… Шляпа, низко надвинутая на лоб, темные очки.
Бабилас вздохнул.
— Классическая униформа… Шляпа на глазах… Черные очки… это нам ничего не дает…