Шассерио стукнул кулаком по столу:
— Почему же, черт возьми, вы дверь на ключ не закрыли, как всегда по вечерам, когда остаетесь один!
— Я… не знаю… Забыл, — прошептал Гаэтан де Солис.
Шассерио повернулся к мадам Лежербье.
— Прежде всего нас беспокоило состояние мсье де Солиса. Мы перенесли его в кресло и поняли, что он в шоке. Я немедленно позвонила доктору Бернару, который живет через улицу. Он тут же пришел. Еще я позвонила в комиссариат. Доктор Бернар нас успокоил. По его мнению, Гаэтана можно было не везти в больницу или поликлинику.
— А потом?
— Потом пришел комиссар полиции и задавал нам самые разные вопросы. Мы обошли все кабинеты. Нигде ничего не тронули. Следов никаких. К кассе и к сейфу никто не прикасался. Я проводила Гаэтана до дома, на такси…
Эжен Бабилас все качал и качал головой.
— В самом деле, ничего не украли… Я имею в виду деньги. Но ведь и кроме денег… Похоже, что ничего не тронули, ни в остальных комнатах, ни в кабинете нашего друга…
Гаэтан де Солис подался вперед, локтями он опирался на колени, а ладонями обхватил лицо.
— Да, — сказал он с расстановкой, — у меня ничего не украли. В кабинете не так много ценного: только книги. Мои книги не тронули, я совершенно в этом уверен. Моя коллекция классиков-романтиков на месте. А она ведь недешево стоит… Там есть несколько первоизданий… Они на полке… Тот, кто напал на меня, книг не взял…
— Он мог унести что-нибудь другое, — вставила Иоланда.
Гаэтан распрямился и изумленно посмотрел на нее.
— Но что же? Что можно взять у меня в кабинете? Бумаги, карточки, отчеты, кучи статей, вырезанных из газет, рукописи…
— Но и рукопись может быть ценной, — прошептала девушка.
— Иоланда права, — сказала мадам Лежербье. — Нужно выверить мельчайшие детали. Может быть, в этой куче рукописей какой-нибудь не хватает?
— Вряд ли. Впрочем, в этом нетрудно убедиться.
Он резко встал. Его высокий тощий силуэт с комичной повязкой на голове возвышался над всем собранием.
— Мы можем пойти ко мне в кабинет, чтобы еще раз все проверить…
Комната Гаэтана была тесной и совершенно заваленной. Впрочем, на столе был порядок, по обе стороны от его зеленого кожаного письменного прибора стояли керамические вазочки, полные цветных карандашей; картотеки и кипы папок тоже были на своих местах.
За спиной Гаэтана все пространство стены занимали книжные полки, на которых красовалась полная коллекция изданий «Бабилас».
На верхних полках выстроились в ряд всевозможные книги и брошюры самого разного формата.
В углу тускло светились поблекшие золотые корешки многотомной энциклопедии. Дальше стояло несколько книг по истории французской литературы, словарь рифм и словарь синонимов.
— Право же, — сказал Бабилас, — все у вас в полном порядке, как всегда… Никак не скажешь, что здесь было совершено нападение…
— Да и в самом деле, борьбы никакой не было, — сказал Гаэтан, — мне не дали возможности сопротивляться. — Он показал на стопку рукописей: — Вот они, наши будущие издания… если мсье Бабилас одобрит их…
— Так эта та самая кипа, которая вчера рассыпалась? — спросил Шассерио.
— Да… я как раз, повторяю, собирал ее, когда меня оглушили… Вероятно, мадам Лежербье и Иоланда Ламбер положили все рукописи на место…
— Им не следовало делать этого. Полиция категорически запретила что-либо трогать…
Иоланда подошла к столу. И вдруг рассмеялась:
— Надеюсь, что ту рукопись, о которой вы нам вчера рассказывали, грабители не унесли… Хм… Как же это она называется? Ах, ну да! «Двенадцать тонн бриллиантов»…
— «Двенадцать тонн бриллиантов»! — тут же подхватил Шассерио. — Неплохо! Для продажи просто хорошо! Очень даже хорошо!
Гаэтан де Солис бросил довольно кислый взгляд на коммерческого директора и протянул руку к кипе рукописей:
— Нет, нет, все на месте…
— Почему вы думаете, что они могли утащить рукопись? — спросила мадам Лежербье. — Увы! Гангстеры теперь интересуются совершенно другими вещами, уж никак не литературой…
Гаэтан де Солис глухо вскрикнул.
— В чем дело? — спросил Бабилас.
— Погодите… Я… Впрочем, это нетрудно проверить. Здесь было десять рукописей. Каждая в картонной папке… Папки были серые, голубые и зеленые…
— Ну же, дорогой друг! — вскричал Шассерио. — Это же элементарно: надо просто их сосчитать.
— Погодите! — повторил главный редактор, который, казалось, поддался какому-то безумию. — Среди этих десяти папок были две… две красные, я точно помню. — И он нервно раскидал все рукописи на своем столе. — Видите… Теперь здесь только одна папка красного цвета. Второй нет. Она исчезла.