Гостей Малыш принял с распростертыми объятиями: он обожал всех одноклассников брата, считая, что с ними куда легче ладить, чем с собственными товарищами. Сейчас он как раз скучал и по всей квартире развесил плакаты и объявления — это было его любимое занятие. На дверь кладовки прикнопил объявление: «В продаже — чищеные орехи». На холодильнике повесил плакат: «Потребляйте больше молочных продуктов», а возле печки — «Растопка вся вышла». Эта игра пришла Малышу в голову благодаря их маме: когда ее дежурства приходились на такое время, что утром они не виделись, она оставляла сыновьям записки на кухонном столе — писала, когда придет и что должны сделать за день ребята. Этот метод Малыш развил дальше и теперь все свои наблюдения сообщал миру в виде плакатов.
Но скоро ему, бедняжке, пришлось изготовить еще один плакат; поняв, что мы будем заниматься и ему тут дела не найти, Малыш удалился к себе, повесив снаружи на ручке двери записку: «Закрыто».
Занимались мы в «мотеле». Так именует Дёзё свою комнату. Вход в нее — прямо с кухни: архитектор, судя по всему, предназначал ее под столовую, о чем свидетельствует и окошко для подачи блюд. Главный предмет меблировки здесь — закутанный в брезент мотор. У Урбанов на Дунае есть лодка, но когда кончается сезон, мотор они держат дома. Дёзё величает его «моим квартиросъемщиком» и время от времени чистит и протирает — конечно, зря, им ведь никто не пользуется. На стене в «мотеле» висят гитара, великолепный кинжал и расписание уроков. На гитаре Дёзё играет знатно, но для чего ему все прочее, неизвестно.
Я часто мечтала о том, как бы все устроила, будь у меня собственная комната. Вариантов набралось уже столько, что я могла бы обставить целую гостиницу. Вот только комнаты не было. Но, увидев «мотель» Дёзё, я вспомнила нашу кладовушку. У нас при кухне был небольшой закуток, что-то вроде ниши. Прежде каждый этаж в доме отапливался отдельно, и в таких нишах стоял казан, обеспечивающий этаж теплом. Отопительное оборудование давным-давно продали, а ниша осталась. Теперь в ней складывают всякую рухлядь — все лишнее, ненужное. А чтобы беспорядка не было видно, ниша всегда задернута занавеской. Конечно, двери там нет… Я повесила бы на стену такие же полочки, как в кабинете у Тутанхамона, да и небольшой письменный столик тоже поместился бы, почти такой, как у нее. Спать, конечно, пришлось бы на раскладушке — ноги вылезали бы, пожалуй, на кухню. Но что за беда! Зато как бы хорошо пожить одной! Да только нипочем не отдадут они мне эту каморку!
Андриш Суньог мастерски решает задачки на проценты. Он такие примеры нам задавал, что мы только ушами хлопали. Не из задачника, конечно, — его-то мы перерешали весь, от начала до конца и обратно. Этот сборник ему дал знакомый инженер, преподаватель техникума. Были там, конечно, и такие примеры, которых мы не только что понять не могли, но даже на слух не воспринимали, как будто и не по-венгерски написано. Моим коньком была геометрия. Я задавала им одну за другой задачки на построение треугольников: по трем данным сторонам, по двум сторонам и заключенному между ними углу, по одной стороне и двум прилежащим углам… Если бы кто-то, не видя, услышал нас — все эти термины, словечки, вопросы, — наверняка подумал бы, что мы спятили. А нам нравилось. Мы, верно, и сейчас еще сидели бы там да вычисляли, если бы не улетела рубашка.
Рубашка висела в окне «мотеля», вернее, за окном — мы увидели ее, как только пришли. Дёзё сказал, что всегда ее так сушит, потому что в ванной хуже — вода стекает прямо на шею, так что и не войдешь. Это была красивая нейлоновая рубашка, белая как снег, хотя Дёзё стирал ее сам, собственными руками. Рубашка висела на плечиках, трепыхаясь на ветру, будто большая белая птица. И вдруг улетела, тоже как птица или даже парашют. Когда ветер подхватил ее с плечиков, она еще некоторое время парила на уровне окна, надувалась, колыхалась. Словно была в нерешительности. А потом тихо-мирно опустилась вниз. Мы бросились к окну — окно «мотеля» выходило в узкий вентиляционный колодец. Рубаха к этому времени уже улеглась на землю.
Как ее вызволить? Урбаны жили на четвертом этаже. Мы стремглав ринулись вниз, на первый этаж, и постучались в квартиру, расположенную под Урбанами. Выхода в вентиляционный колодец не было, да и необходимости в нем обычно тоже. Обычно! Но что нам делать сейчас? Мы попросили у хозяйки разрешения вылезти через окошко, не всем, конечно, а кому-нибудь одному. Но вот беда: окошко оказалось маленькое, да и открывалась в нем только нижняя часть, так что никто из нас пролезть в него не мог. Мы — пулей наверх, ублажать Малыша! Впрочем, Малышу долго объяснять не пришлось, он был счастлив выполнить столь ответственное задание. И, слетев вниз вместе с нами, тотчас полез в окошко. Правда, и его пришлось основательно подталкивать. В какую-то минуту даже показалось, что он застрял там навеки, но в самый трудный момент Дёзё все же помог брату протиснуться. Малыш приволок нейлоновую рубашку — она напоминала белого верблюда во время линьки. Сажа, грязь, какие-то клочья — сплошные пятна и разводы. Когда Малыш встряхнул ее, во все стороны лениво полетели серые хлопья.