— Славный этот мальчик, Андриш Суньог? — спросила она немного погодя.
— Да. Славный и вообще хороший.
— А внешне? Симпатичный?
— Меньше меня ростом.
— Это уж совершенно неважно. Словом, стоило?
— Что?
— Стоило из-за него замечание получить?
— Я не из-за него, а из-за его бабушки. Из-за нее стоило.
— Странная у меня дочурка.
— Ты не такой меня представляла?
— Нет, именно такой. И вот сейчас удивляюсь, что так и вышло. Мои желания не часто исполняются.
— Мам, послушай, я вот хочу спросить тебя…
— Да?
— Мам, у меня такое лицо стало, все в прыщах. Нельзя что-нибудь сделать?
Я почувствовала, что у нее отлегло от сердца: видно, другого вопроса ожидала. Она вскочила, быстро сняла компресс. Даже голос у нее посвежел:
— Сию минуту отведу тебя к косметичке. Я уже думала об этом, но боялась, как-то ты примешь…
— Боялась? Меня?
Она опять смущенно засмеялась.
— Ну-ну, не будем придираться к словам: марш в царство красоты!
— А что там станут со мной делать?
— Для начала откусят голову.
— Ты тоже бываешь там?
— Иногда. Моя подруга, бывшая медсестра, переквалифицировалась на косметичку. Очень хорошим стала специалистом. И вообще она прелесть, вот увидишь…
Косметичка в самом деле оказалась очень славной и в самом деле не откусила мне голову. Для начала она и вообще ничего не стала делать, а только дала какую-то жидкость, чтобы я протирала ею лицо по вечерам. Лекарство очень приятно пахло — как-то колюче и едко. Наверное, в нем есть сера. Поможет ли от прыщей, не знаю. Но мама счастлива, когда по вечерам мажет мне лицо. И любуется мной. А я сейчас — ни дать ни взять задняя стена нашего тисаарского дома, когда с нее от сырости начинает лупиться штукатурка.
5. Группа ребят, и среди них Мелинда, напала на одноклассницу и забросала ее снежками
Как видишь, это замечание вписано моей рукой, но ты и сам догадываешься — не потому, что я так уж соскучилась по замечаниям, и решила вписать себе еще одно. Просто у нас так заведено: если замечание за один и тот же проступок получают несколько ребят, то учитель просто диктует текст, а виновники сами записывают себе в тетрадь, чтобы учителю не нужно было тратить время попусту. Это замечание получила одновременно половина нашего звена: все мальчики и я.
Тантика и тетя Баби, помимо всего прочего, недовольны мною еще и за то, что я дружу исключительно с мальчишками. Действительно, прежде так оно и было, но теперь вот я обзавелась замечательной подругой. И получила за это еще одно замечание.
Пирошка — моя одноклассница. Она очень некрасивая, да ты ведь знаешь теперь ее, видел. Мне все-таки неприятно об этом писать, даже фамилию называть не хочется; так и в газетах пишут, когда о несовершеннолетних хулиганах сообщают. А Пирошка ничего плохого не сделала. И вообще, если человек некрасив, это, по-моему, вроде несправедливого наказания. Хотя, может быть, она еще изменится, я где-то читала, что некрасивая девочка иной раз вырастает красавицей. Мне очень хочется надеяться, что так оно и случится.
Но пока что Пирошку эта возможность не слишком утешает. Она очень тяжело переживает свой внешний вид. Словно боится себя. Только засмеется — и тут же прикроет рот рукой. По коридору ходит, держась у самой стены; когда к ней обращаются, отвечает, опустив голову. А между тем в классе никто ее не обижает. Девочки внимательны к ней, по-моему, даже слишком. Например, одно время была у нас такая игра: мы для каждого подыскивали сравнения, и выходило, что один похож на зверька какого-нибудь, другой на растение или даже на пирожное. Конечно, просто так, для смеха. В каждом выискивали то, что во внешности его самое существенное, но и смешное при этом, а потом искали подходящее сравнение. Я, например, была «картофельная лепешка», из-за небезызвестной тебе формы носа; Кати Секей из-за прически — «крученая слойка»; Дёзё из-за походки — торт «Гусиная лапка», и т. д. Не каждое прозвище было удачно, но все равно получалось весело и смешно. Только для Пирошки никто не подыскивал насмешливого прозвища, никто не язвил по поводу ее одежды, прически, не обсуждал ее волос, не мучил ежедневно вопросами, сколько она весит и какого при этом роста. Конечно, девочки щадили ее по доброте душевной, но Пирошка-то отлично понимала, что это просто жалость. Она предпочла бы обойтись без нее, быть как все. И, как все, терпеть даже насмешки.