Силуэт Темной Башни уже чернел на фоне дымно-серого неба, но завеса мглы и теней, испокон веков окутывавшая твердыню тьмы, истончилась и поредела, сделавшись похожей на грязный полуистлевший саван. Тем не менее, Барад-дур казался таким огромным и от этого — близким, что Азраиль обеспокоился и начал осматриваться по сторонам.
Из темноты по правую руку возник склон невысокого холма или вала, а ложбина, где прятались беглецы, оказалась совсем мелкой. Налево и прямо тянулась почти лишенная трещин унылая пустыня, из которой лишь кое-где торчали камни и скопления скал.
Чем светлее становилось вокруг, тем менее надежным казалось магу их укрытие. Взглянув в небо, Азраиль увидел несколько синих просветов и вдруг вспомнил о том, о чем, оказывается, успел позабыть: сила Повелителя больше не одевала Черную Землю защитным покровом дыма и туч. Потому что Повелителя больше не было.
Маг вдруг скорчился, сжавшись в дрожащий комок, обхватив голову руками: стены Темной Башни больше не окружали его, он был один на этой голой, открытой всем взглядам равнине, где не к чему прижаться спиной, беззащитный и беспомощный, как новорожденный; лишенный покровительства Силы, которой поклонялся всю жизнь, брошенный на произвол беспощадных врагов. На мгновение Азраиль пожалел, что сбежал из Башни: возможно, умирать в компании не так страшно, как сидеть здесь одному. Но эту мысль его сознание отшвырнуло прочь, как дохлую крысу.
Маг поднял голову и сел прямо. Глупости, просто ночь выдалась тяжелая и бессонная, вдобавок он отвык от открытого пространства и неба над головой. Нет, это не Зов: раз Повелитель не забрал Азраиля сразу, как прочих магов, значит, он больше не властен над жизнью и смертью беглеца. Эта сила Азраилю не угрожает, угрожает другая: он взглянул на запад. Оттуда дул ветер, рвавший в клочья дымную кровлю Мордора: синие просветы превратились в голубые, их стало больше. Если в такой просвет заглянет солнце, подумал маг, их с Долгузагаром будет видно за мили. И, решившись, Азраиль встал на четвереньки и отправился вверх по склону на разведку.
Когда он осторожно поднял голову над плоской вершиной холма, то обнаружил, что отсюда Барад-дур и Ородруин видно почти целиком. Еще лучше маг видел дорогу, проложенную от западного моста Башни к Горе: темная нить, протянувшаяся по дну равнины Горгорот.
Взгорок, где залег Азраиль, был ближе к дороге, чем к Барад-дуру, и сейчас к тому отрезку дороги, который лежал ближе всего к холму, слева, со стороны Горы, подъехал конный отряд.
Азраиль распластался на песке, щурясь и не сводя взгляда со всадников: так далеко, что не рассмотреть ни флагов, ни гербов, ни даже цветов налатников, однако маг был уверен, что уловил блеск митрильных кольчуг и мерцание шлемов. Откуда в такой час возвращаться в лагерь эльфийскому или нумэнорскому лорду с дружиной? Азраиль перевел взгляд на Ородруин, похожий на сгустившийся и осевший дым, потом обратно на отряд, ехавший от Горы… И вжался в песок. А потом крабом, задом наперед, сполз с вершины и бросился вниз по склону.
Так поспешно, что споткнулся о Долгузагара. Застонав и выругавшись по-харадски, тот открыл глаза, серые, как пепел, и мутные, как дым Горы, и спросил:
— В чем дело?
Маг уклончиво повел плечом.
— Там отряд на дороге. Я смотрел сверху и испугался, как бы и они меня не заметили.
— Если там нимри, да на фоне утреннего неба… — комендант поглядел на восток: за облаками уже наступил день. — Они могут. Навестил бы ты Незримый мир, что ли.
Некоторое время Азраиль смотрел на спутника, размышляя, не поделиться ли с Долгузагаром своими соображениями.
— Хорошо, — сказал он наконец.
Отошел в сторону и, достав из-за голенища небольшой кинжал, лег навзничь на песок. Положил оружие себе на грудь и сложил поверх него крест-накрест руки. И закрыл глаза. Долгузагар увидел, как тело мага несколько раз содрогнулось, а потом Азраиль, погружаясь в транс, стал дышать глубоко, но очень редко.
Бывший комендант пощупал раненое плечо. Пожалуй, лекарское дело ледащий маг знает не хуже Изара-покойника: крови на повязке немного и больше не кажется, что рука вот-вот отвалится. Драться левой, он, конечно, еще долго не сможет, но, по крайней мере, если что, умрет под открытым небом, а не в норе, как пасюк. Долгузагар полной грудью вдохнул горьковатый воздух, который показался ему сладким, как аромат цветов Юга, и закрыл глаза.
А маг стоял на серой равнине, над которой не брезжил рассвет, с опаской оглядываясь по сторонам. Все выглядит как обычно, вон то серое пятно — это Долгузагар, а темно-серая фигура, распростертая внизу, под ногами — его собственное, Азраиля, тело: кинжал на груди блестит, как антрацит на изломе. Однако маг не рискнул лететь, а вместо этого начал подниматься над туманной равниной по невидимой лестнице Силы.