Двенадцатая ночь, или Что угодно

ВИОЛА

Достойная госпожа, позвольте мне взглянуть на ваше лицо.

ОЛИВИЯ

Ваш господин поручил вам вступить в переговоры с моим лицом? Вы явно отклонились от текста. Но мы отдернем занавес и покажем вам картину. Смотрите, сударь, вот какова я сейчас. Правда, недурная работа? (Откидывает покрывало.)

ВИОЛА

Превосходная, если это действительно дело рук божьих.

ОЛИВИЯ

Краска прочная, сударь: не боится ни дождя, ни ветра.

ВИОЛА

Да, подлинно прекрасное лицо!
Рука самой искусницы природы
Смешала в нем румянец с белизной.
Вы самая жестокая из женщин,
Коль собираетесь дожить до гроба,
Не снявши копий с этой красоты.

ОЛИВИЯ

Что вы, сударь, я совсем не так бессердечна! Поверьте, я обязательно велю составить опись всех моих прелестей: их внесут в реестр и на каждой частице и принадлежности наклеят ярлык с наименованием. Например: первое – пара губ, в меру красных; второе – два серых глаза и к ним в придачу веки; третье – одна шея, один подбородок... и так далее. Вас послали, чтобы оценить меня?

ВИОЛА

Я понял вас: вы чересчур надменны.
Но, будь вы даже ведьмой, вы красивы.
Мой господин вас любит. Как он любит!
Будь вы красивей всех красавиц в мире,
Такой любви не наградить нельзя.

ОЛИВИЯ

А как меня он любит?

ВИОЛА

Беспредельно.
Напоминают гром его стенанья,
Вздох опаляет пламенем, а слезы
Подобны плодоносному дождю.

ОЛИВИЯ

Он знает, что его я не люблю.
Не сомневаюсь, он душой возвышен
И, несомненно, молод, благороден,
Богат, любим народом, щедр, учен, —
Но все-таки его я не люблю,
И это он понять давно бы должен.

ВИОЛА

Люби я вас, как любит мой властитель,
С таким несокрушимым постоянством,
Мне был бы непонятен ваш отказ,
И в нем я не нашел бы смысла.

ОЛИВИЯ

Да?
А что б вы сделали?

ВИОЛА

У вашей двери
Шалаш я сплел бы, чтобы из него
Взывать к возлюбленной; слагал бы песни
О верной и отвергнутой любви
И распевал бы их в глухую полночь;
Кричал бы ваше имя, чтобы эхо
«Оливия!» холмам передавало:
Вы не нашли бы на земле покоя,
Пока не сжалились бы.

ОЛИВИЯ

Вам дано
Достигнуть многого... Кто родом вы?

ВИОЛА

Я жребием доволен, хоть мой жребий
И ниже, чем мой род: я дворянин.

ОЛИВИЯ

Вернитесь к герцогу и передайте:
Я не люблю его. Пусть он не шлет
Послов ко мне. Вот разве вы зайдите,
Чтоб рассказать, как принял вас Орсино.
А это вам на память обо мне.

(Протягивает кошелек.)

ВИОЛА

Я не посыльный. Спрячьте кошелек:
Не мне, а герцогу нужна награда.
Пусть камнем будет сердце у того,
Кто вам внушит любовь; пусть он отвергнет
С презрением холодным вашу страсть,
Как вы отвергли герцога Орсино.
Прощайте же, прекрасная жестокость!

(Уходит.)

ОЛИВИЯ

«Кто родом вы?» – «Я жребием доволен,
Хотя мой жребий ниже, чем мой род:
Я дворянин». Клянусь, что это так!
Поступки, речь, движения, лицо —
Вот твой дворянский герб... Спокойней, сердце!
Когда б слуга был господином... Боже!
Ужели так заразна эта хворь?
Я чувствую, что, крадучись беззвучно,
Очарованье юного посланца
В мои глаза проникло... Будь что будет! —
Мальволио, сюда!

МАЛЬВОЛИО

Я здесь, графиня.

ОЛИВИЯ

Беги скорей за юношей упрямым,
За герцогским послом, и этот перстень
Верни ему, скажи – он мне не нужен.
Я не хочу надеждами пустыми
Манить Орсино – я не для него.
Вот если юноша зашел бы завтра —
Я объяснила б все... Иди, не медли!

МАЛЬВОЛИО

Сударыня, иду.

(Уходит.)

ОЛИВИЯ

Что делаю – сама не понимаю:
Я не уму, а лишь глазам внимаю...
Нет, человек не властен над собой!
Пусть будет так, как решено судьбой.

(Уходит.)

АКТ II

СЦЕНА 1

Берег моря. Входят Себастьян и Антонио.

АНТОНИО

Вы не хотите остаться у меня? И не хотите, чтоб я вас проводил?

СЕБАСТЬЯН

Простите великодушно, не хочу. Звезда моя еле мерцает во мраке; судьба ко мне столь враждебна, что может обрушиться и на вас. Поэтому я так стремлюсь проститься с вами и одиноко нести свои невзгоды. Я плохо отблагодарил бы вас за расположение ко мне, если бы переложил их хоть отчасти на ваши плечи.

АНТОНИО

Скажите хотя бы, куда вы идете?

СЕБАСТЬЯН

Нет-нет, сударь! Мой путь – это путь скитаний. Но вы, я вижу, так скромны, что даже не пытаетесь выведать то, о чем до сих пор я умалчивал: тем легче мне повиноваться учтивости и рассказать о себе. Знайте, Антонио, что, хотя я назвался Родриго, зовут меня Себастьяном. Отец мой был тем самым Себастьяном из Мессалина, о котором, как мне кажется, вы наслышаны. После его смерти остались близнецы, рожденные в один и тот же час, – я и моя сестра. Почему судьбе не было угодно, чтобы мы и погибли одновременно? Но этому помешали вы, сударь, ибо за час до того, как вы спасли меня от ярости волн, моя сестра утонула.

АНТОНИО

Боже милосердный!

СЕБАСТЬЯН

Хотя люди и говорили, что мы с ней очень похожи, многие считали ее красавицей. Разумеется, я был не вправе разделять их восхищение, но одно я утверждаю смело: и сама зависть признала бы, что ее душа была прекрасна. Сударь, сестра моя уже утонула в соленой воде, а я все еще, как видите, топлю память о ней в соленых слезах.