— Остается статуя с мертвецом внутри, — сказал Мел. — Остается убийство.
— Да, понимаю, — сочувственно вздохнул Мак-Аарон. — Теперь ты жалеешь, что узнал правду. А я не жалею, что рассказал тебе, Мел. И вовсе не потому, что мне так уж трудно держать это в себе. Меня мучило, что никто на свете никогда не узнает, как Сайрус доказал, какой он человек.
— Что доказал? — резко произнес Мел. — Ему ничего не стоило решиться на такое, ведь он особенно дорожил своим последним фильмом и знал, что жить ему осталось недолго. Разве при подобных обстоятельствах он сильно рисковал? Пойди что-то не так, он не дожил бы до суда, и отвечать за все пришлось бы пареньку.
К ужасу Мела, лицо Мак-Аарона, хладнокровного, невозмутимого стоика, сморщилось, исказилось почти обезьяньей гримасой в попытке сдержать слезы.
— Мел, этому не было конца. Неделя за неделей, и с каждым днем боли усиливались. Его будто резали тупым ножом. Но он ни разу не разрешил сделать укол, чтобы хоть немного облегчить мучения. Врачи хотели, но он не позволял. Говорил, что все в порядке, что он не станет жаловаться, и действительно не жаловался. Только извивался на кровати, засовывал в рот носовой платок, кусал его и потел так, что по лицу градом катился пот. Но никаких уколов. Только перед самой смертью, когда уже не соображал.
— Ну и что? Если он боялся каких-то несчастных уколов…
— Да неужели ты не понимаешь, почему? — в голосе Мак-Аарона слышалось отчаяние. — Еще не дошло? Сай боялся, что если ему впрыснут наркотик, он может, сам того не зная, проговориться об Алексе и Варезе. Может все раскрыть и отправить парнишку в тюрьму. Больше ни о чем не думал. Вот какой он был человек. Даже если решил, что можешь судить его…
Он взглянул на Мела, чтобы проверить, какой эффект произвели его слова и, по всей видимости, вполне удовлетворился реакцией собеседника.
— Трудно хранить в себе такое. Уж я-то знаю, Мел. Но мы должны. Если расскажем, значит Сай зря прошел через это.
— Как долго, по твоему мнению, нам удастся скрывать правду? Ведь где-то — неважно где — есть статуя, внутри которой гниет Алекс. Рано или поздно…
— Да уж во всяком случае, не рано, — отозвался Мак-Аарон, — а скорее всего, очень, очень поздно. Скажем, через пару поколений. — Он с трудом поднялся, подошел к склепу и вставил ключ в замочную скважину. — Погляди-ка. Ключ единственный, так что пользуйся случаем.
Словно какая-то неведомая сила подняла Мела и толкнула вперед. Ему не хотелось идти, не хотелось смотреть на то, что придется увидеть, но он не мог противиться этой силе.
Ворвавшись в открытую дверь, солнечный свет залил застывшие гранитные недра и осветил крышку вместительного гроба на возвышении у задней стены. А у подножья, глядя на него, с лицом, искаженным вечной и бессильной яростью, стояла статуя безумного Тиберия.
