— Пятерка тебе, Полина Ивановна, за прозорливость, — с доброй улыбкой сказал Никита, выезжая со двора школы. — Отец поставил условие. Или я работаю на него, но теряю подаренные им квартиру и машину, или работаю по специальности и рассчитываю на его материальную помощь.
— Как-то странно Юрий Андреевич из тебя человека делает…. Вроде воспитывает тебя, но почему-то губит при этом судьбы подрастающего поколения.
— Чего сразу губит? Думаешь я такой плохой педагог?
— Да, — без тени сомнения ответила я. — Ты в школе учился только благодаря отцу и помощи отличниц (читать «моей помощи»), институт закончил по той же схеме. У тебя в голове хоть что-то отложилось? Толстой, Пушкин, Ахматова…. А детям, между прочим, русский язык сдавать! Кому-то и литературу. Как ты их учить собрался? Да и у половины одиннадцатиклассниц крышу сорвало от одного только твоего вида. Уже завтра в школе начнется конкурс под названием «Если декольте твое до пупка, быстро склеишь русака!».
На перекрестке Никита сурово посмотрел на меня через зеркало заднего вида. Не знала бы я его столько лет, подумала бы, что он обиделся или даже расстроился. Но это просто невозможно. С его-то сердцем! А точнее отсутствием сердца….
— А давай поспорим, Поль. Я буду классным педагогом! Вот увидишь. Срок, скажем, до Нового года.
— И какие правила спора? — ох, азарт во мне, будь он неладен!
— Если за полгода я проявляю себя как хороший педагог, любящий классный руководитель и активный участник школьной жизни, ты мне должна одно желание. А если я демонстрирую себя редкостным раздолбаем, торчу желание тебе.
— И как мы узнаем, кто победил?
— На твое усмотрение.
— Хорошо, — соглашаюсь я, затыкая внутренний голос, который вопит «нет». — Я буду делать выводы по отзывам твоего класса, других учеников, посмотрю оценки. И нам вместе заниматься организацией Дня учителя, посвящения в старшеклассники, новогоднего бала, не забывай!
— Без проблем! Значит по рукам?
— А по рукам! — спор мы скрепляем рукопожатием.
— А теперь, Полина Ивановна, позволь я расскажу тебе небольшую историю из своей жизни, — заговорческим тоном произносит Никита. Нет, только не говорите, что за год он превратился в послушного мальчика. Может женился? Был в монастыре? Принял иудаизм? Стал волонтером? — После получения диплома о высшем педагогическом образовании любимый папа запихал меня в армию, — ладно, армия не монастырь. Армия его не справила бы. Его вообще исправит только могила! — Целый год я жил в казарме, ел пресную еду, находился среди здоровых мужиков. Знаешь, многое переосмыслил. Не скажу, что я стал другим человеком, но взгляды изменились. Учителем я пошел работать, потому что, не поверишь, детей люблю. Мне в школьные годы не хватало педагога, который был бы молодым, который бы знал о насущных проблемах и мог помочь. Я решил, что сам стану таким педагогом для нынешних учеников.
— Если ты скажешь, что с сексом завязал, то я клянусь, прямо сейчас приму поражение и исполню твое желание!
— Хах, — Никита искренне и задорно рассмеялся. Смех у него был красивый, с такими переливами, будто колокольчики на лугу качаются от легкого ветра. — Нет, в этом плане грешу. Но нет того, что было раньше. После армии гульнул, теперь как-то не тянет. Офигеешь, Полинка, но я семью хочу. Всерьез занялся поисками жены, даже смотрел несколько потенциальных невест, которых папа мне подсовывал.
— Коршаков, в машину прямо сейчас молния ударит, мне кажется! — говорю я и хватаюсь за сердце, — Никита и жениться собрался…. Ты или прикалываешься надо мной, или хочешь моей смерти.
— Зачем мне твоя смерть? Тебе мое желание исполнять. А знаешь что самое веселое? Я ведь не учителем русского работать пришел, а учителем английского. Хорошо язык знаю, ты помнишь, наверное, со школьных лет, — тут я окончательно выпадаю в осадок и теряю связь с реальностью. — Приехали, кстати.
— Вот уж точно. Приехали….
Дома, сортируя цветы по вазам (а точнее по всем оставшимся в доме сосудам, которые не заняла своими цветами Луиза), я высказывала подруге свое недовольством и возмущение.
— Нет, ты представляешь, учитель английского он! А завтра я, может, литературу пойду вести, а ты физкультуру?
— Обидно, между прочим.
— Прости, — на нервах выпалила я.
Луиза была моей подругой и коллегой. Хотя, наверное, сначала коллегой, а потом подругой. Она работала в той же школе учителем географии и была старше меня на пять лет.
Два года назад, только придя в школу, я искала себе жилье, чтобы наконец съехать из родительского дома. Вместе с тем жилье искала и миловидная пышка тридцати лет, Луиза Денисовна.