Люси взглянула на них. Они были прекрасны, странны и непонятны, как и все остальные. На них изображались образы, перетекающие один в другой: ветки деревьев превращались в лозу, а затем в животных. Растения и животные были тесно переплетены. Они представляли собой будущее и прошлое. Люси догадалась, что речь идет о проницательности, о способности видеть правду, несмотря на туман обмана и скрытность. Но, кроме этого, было что-то еще. Философский камень считался источником трансформации и изменения. Для этого требовались мудрость, рассуждение и терпение, и все это было на страницах. Люси долго смотрела на изображения в надежде, что на нее найдет озарение и она поймет, что делать дальше.
И ее озарило.
Она сказала, обращаясь к мистеру Моррисону и миссис Эмет:
— Мне нужно, чтобы вы не подпускали ко мне сестру. Мне нужно, чтобы вы удерживали ее внизу, что бы ни случилось.
— А вы куда? — спросил мистер Моррисон.
Люси волновалась, собирая всю свою смелость, чтобы сказать то, что она задумала сделать. Она обернулась к миссис Эмет и приняла решительный вид:
— Я пойду и поговорю с подменышем.
Поднимаясь по лестнице, Люси услышала чьи-то шаги. Из дверей детской появилась кормилица — полная симпатичная светловолосая женщина лет тридцати. У нее были красные глаза и темные круги под ними. Она тяжело двигалась. По всему было видно, что она утомлена и подавлена.
— Мне нужно побыть с ребенком наедине, — сказала Люси. — Я ее тетя.
— Мне все равно, кто вы, — сказала женщина и поспешила прочь. — Можете быть с ней сколько хотите.
Люси вошла в комнату. Там было темно, единственным источником света служил неяркий огонь в камине. Когда-то это была ее собственная комната, теперь она едва узнала ее. На стенах висели картины с изображением животных, на полу лежал новый ковер простого плетения, вся мебель была новая. Подле камина стояла детская кроватка, но Люси не надо было подходить и склоняться над ней. Подменыш встал на ноги и цеплялся за решетку тонкими пальцами, похожими на когти. Он следил за ней своими лягушечьими глазами, а когда она подошла ближе, предостерегающе зашипел и обнажил острые зубы, высунув раздвоенный язык.
Люси подошла ближе. Существо склонило голову и снова зашипело. Оно явно ее боялось. Любопытно.
— Говорить умеешь? — спросила она.
— А ты? — спросил он низким скрипучим голосом.
— Разумеется, — сказала Люси и сделала еще шаг вперед.
Существо снова зашипело и стало царапать когтями воздух:
— Не подходи, ведьма.
Люси остановилась, но скорее от возбуждения, чем от страха. К своему удивлению, она обнаружила, что не боится подменыша. Она находила его отвратительным, но не страшным, может быть, оттого, что он явно боялся ее.
— Почему ты меня боишься?
— Ты бы отослала меня обратно, если бы знала как, — сказал подменыш.
— А ты не хочешь возвращаться? Тебе нравится мучить мою сестру?
— Мне велено не дать тебе отправить меня назад, — сказал он. — Ради благополучия ребенка. Это приказ моей хозяйки, а я ей повинуюсь.
— Твоя хозяйка — Мэри Крофорд?
— Да, — прошипел он.
— Как найти мою племянницу? — спросила Люси.
Подменыш открыл рот, но ничего не сказал, а только зашипел.
— Ты собирался мне сказать, — сказала Люси, — но не сделал этого. Потому что тебе приказали не говорить?
— Да, — ответил он грустно.
— Но тем не менее ты отвечаешь на мои вопросы честно. Почему?
Подменыш отвернулся и начал тереть шершавую голову длинными руками, будто размышляя. Он что-то пробурчал, но Люси не расслышала.
— Говори отчетливо, — сказала Люси.
Он повернулся и оскалил зубы:
— Это из-за страниц книги. Они заставляют меня говорить правду.
Люси улыбнулась и подошла ближе:
— Ты можешь сказать, как вернуть племянницу?
— Нет, ты не сможешь заставить меня сказать это.
Люси задумалась, соображая, какой еще вопрос задать. Времени у нее было в обрез. Громилы внизу могут прийти в себя, или Марта может войти и увидеть, чем занята Люси. Нужно спешить.
— Что должна сделать Мэри Крофорд, чтобы тебя прогнать?
— Даже она не может меня прогнать сейчас, пока не будут выполнены определенные условия. Пока твоя племянница не будет в безопасности.
Люси подумала, что подменыш мог бы сказать ей что-то важное. Что-то, что не связано непосредственно со спасением племянницы, но что могло бы помочь ее освободить. Она решила задать еще один вопрос: